Юрий Вигорь - Арбат

— Так все же кто вы: торгаши или писатели? — спрашивает с ухмылочкой майор. — Почему на ваших лотках писатели ведут вольные диспуты с прохожими, высмеивают уважаемых людей — Черномырдина и Чубайса? Размышляют о судьбах России… Любая агитация запрещена. Мы навели справки, вы в сговоре с писателями Киндерманом, Уткинсоном, Пингвиновым, Дрыгуновым и поэтом Купцовым… Они продают свои книги, но не платят с продаж налоги…

— Налоги платит наша фирма, — отвечает Костя.

— И за них тоже?

— Эти книги числятся у нас в накладной… Мы платим налоги с продаж!

— А какое вы имеете право организовывать диспуты у книжных лотков? Вы расшатываете устои власти… А если хотите провести митинг — возьмите разрешение. Но каждодневных митингов никто не допустит…

— Помилуйте, о каких митингах идет речь, — пожал плечами Костя. — У лотка собирается несколько читателей. Люди хотят получить автограф и поближе познакомиться с автором…

— Если хотят познакомиться поближе — пусть идут в кафе, — говорит майор, неторопливо расхаживая по подвалу и осматривая каждый угол. — Хотите добрый совет? — остановился он, расставил ноги, как Наполеон, и в упор посмотрел на Костю исподлобья. — Не приглашайте на лоток этих писак… Не продавайте их романов. Стоит мне отправить в управу «Арбат» письмо, что мы не согласовываем расположение ваших лотков на трассе президента, — и вас лишат разрешения навсегда. Это вы, надеюсь, понимаете?

— Прекрасно понимаю, — ответил Костя. — Но это же шантаж. Вы вынуждаете меня снять с продаж товар, который вам не нравится. Подобное не предусмотрено правилами торговли.

— На президентской трассе правила торговли диктуем мы, — сказал самоуверенным тоном майор. — Так мы договорились или нет? Выбора у вас не остается.

Да, выбора не оставалось. Майор был прав. Одно из двух: надо было либо закрыть торговлю, либо смириться. Но что подумают писатели? Каково было оказаться в их глазах трусом? И наши герои решили торговать на лотках до тех пор, пока майор Подосиновиков и впрямь не лишит их разрешения. В фээсбэшниках никогда нельзя быть уверенным до конца. А вдруг они брали на понт? Проверяли, как говорится, на вшивость…

Настал день, когда Купцова пригласил в Кремль сам президент. Это был широкий жест. Маневр для примирения. Пресса не присутствовала, поскольку встреча проходила как рабочий момент. Путин так и не смог понять: чего же в конце концов добиваются писатели? С какой целью они затевают всю эту бучу и выставили на смех премьеров, министров, олигархов?

— Вам остается высмеять еще только меня, — мягко, со сталински ласковым прищуром усталых глаз сказал президент. — Черномырдин стал почти главным героем современной русской литературы. Его образ скоро введут в школьные учебники, как образ Ноздрева. Чубайс не менее популярен в романах, чем Джеймс Бонд. Про Абрамовича создана трилогия, как про «вечного жида» в романе Эжена Сю…

— У Эжена Сю про «вечного жида» написано четыре тома, — деликатно заметил Купцов.

— Извините, значит, мне четвертый том еще не донесли из экспедиции, — усмехнулся добродушно Путин. — Но чего вы добиваетесь, высмеивая власть, высмеивая олигархов? Вы хотите создать общественное мнение? Настроить народ против Кремля? Или за этим скрывается желание обратить на себя внимание… Может быть, скрывается обида? Или вы заодно с коммунистами и хотите стать под знамена Зюганова и Анпилова? Давайте начистоту!

— Как вы могли подумать, что мы так примитивны, — вспыхнул Купцов. — Неужели вы не читали романов «Кащенко», «Магнат», «Семья»?

— Я не успеваю все читать, — мягко проговорил Путин. — Я не читаю даже газет и журналов. И что уж говорить о романах… Мне готовят служебное резюме, квинтэссенцию… Мы заметили, писатели сейчас высмеивают всех, кроме Зюганова. Его почему-то пощадили. И Анпилова, И Игоря Мельникова тоже…

— А вы не допускаете мысли, что эти господа настолько примитивны, что даже недостойны пера… Они даже не смешны…

— Об этом я как-то не подумал, — дернулись уголки губ президента.

— Коммунисты неконструктивны. Они не умеют работать. Что говорить, если они не сумели раскрутить даже собственную газету «Правда». Она усыпляет.

— Тогда под чьи знамена вы стремитесь встать? — спросил Путин.

— Мне, как поэту, вообще претит шелест знамен. Я не люблю помпезности. Литература внепартийна… Карл Маркс был не прав, утверждая, что искусство непременно классово, непременно партийно. Соцреализм потому и погиб, что существовал под шелест знамен, служил партийным интересам. Для меня вообще загадка — зачем нынешней России партии? Жизнь показала — все они неконструктивны и оторваны от народа. Партийная жизнь у нас выморочная. Она придумана. Это тоже своего рода плод искусства. Искусства морочить головы людям. Народ нынче не рвется в партии вступать. Очередей не наблюдается. Никто не хвастает перед друзьями или близкими: «А я сегодня принят в партию «Отечество»! Надо это дело обмыть…» Дома заплюют. Чужие скажут: «Идиот!» Если я завтра приду домой и обрадую жену, что вступил в партию «Единство», она меня из дому выгонит.