Роланд Харингтон - Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

Отец Спартак сделал паузу и спросил меня со слышимым волнением в голосе:

— Роланд Роландович, не могли бы вы пожертвовать на благотворительные нужды? Мы тут с колхозным активом затеяли дело доброе: возводим в Свидригайлове православный вытрезвитель.

Я вытащил бумажник «Bosca» и развернул его пластмассовую начинку.

— Вы принимаете карточки «Visa» или «American Express»?

Священник развел руками, звякнув «Знаком почета».

— Увы…

— В таком случае чек будет в почте.

Краем глаза я уловил движение внизу: «Запорожица» уже ерзала у церковного газона. Пора ехать в усадьбу!

За это время количество народа на паперти заметно увеличилось. Колхозники и колхозницы толпились вокруг складного столика, уставленного пластмассовыми бутылками с водой. За столиком восседала жовиальная женщина, на корявой коже которой в изобилии качались бородавки. Сыпя шутками, баобаба продавала свой товар на все четыре стороны. Свидригайловцы покупали бутылки охотно, по три-четыре зараз.

Я строго воскликнул:

— Уместна ли такая торговля под сенью креста?

Продавщица протянула мне бутылку.

— Прополощи-ка горлышко, касатик. Наша водичка на все годится: и окропляться, и умываться.

Я взял сосуд в руки. На красочной этикетке с силуэтом церкви Св. Степана сияли следующие слова:

Свидригайловская экологически чистая ключевая вода из Святого Источника. Превосходит все стандарты качества США и Европы. Никаких шлаков и микробов! Бутилирована по благословению епископа Пельшеградского и Хазарского Герундия. Доход от реализации воды поступит на нужды восстановления основных фондов Русской Православной Церкви. Да здравствует Сын Божий Иисус Христос!

Под текстом был английский перевод:

Ecologically pure water from the Svidrigailovo Saintly Spring. Surpasses all U. S. and European standards of quality. No germs or tocsins! Blessed into bottles by the Very Revered Gerund, Bishop of Pelshegrad and the Hazardous. The profit from water sales will be used to restore the base foundations of the Russian Orthodox Church. Long live God’s Son, Jesus Christ!

Я отпил глоток. Дегустировал. Сплюнул.

— Какая тяжелая вода!

Потом пытливо посмотрел на попа.

— Куда вы положили ключ от источника? Неужели во дворе атомной электростанции?

Священник сконфузился.

— Виноват-с.

Я нахмурился.

— Советую вам покаяться в том, что храм Божий стал радиоактивной лавкой.

На этой ноте всепрощения я оставил отца Спартака и отправился в следующий пункт визита — бывшую усадьбу фон Хакенов, превращенную большевиками в краеведческий музей.

Признаться, я ехал туда с отягощенным сердцем. Ведь зрелище, которое меня ожидало, едва ли можно было назвать радостным. Судите сами: когда-то усадьба с угодьями принадлежали моему семейству, но режим Ленина — Сталина сделал их достоянием простого народа. Долой Декрет о земле, oh yeah!

А вот и дом предков. Я снял темные очки и взволнованно вытаращил глаза.

Элегантное строение, выдержанное в стиле Парфенона. Портик, правда, испорчен, колонны накренились, на крыше торчат саженцы. По портику расхаживают гуси (любимые птицы моего предка Франца). Но, несмотря на разруху и птичий базар, общие очертания усадьбы были мне знакомы по рассказам дедушки-гофмаршала.

— Дом Хакенов в Свидригайлове стоит как-то косо, — заметил я.

— Не умеем мы беречь нашу историю, — вздохнул Варикозов, — потому и маемся в начале двадцать первого века.

— Впрочем, рад видеть, что окна и двери на месте.

И действительно, несмотря на бесчинства мужиков-геростратиков в 1917 году, усадьба не слишком пострадала от ударов советской действительности. Вскоре после черного передела ее взял под свое попечительство Луначарский — самый просвещенный член Совнаркома. Статус культурной ценности позволил ей сохраниться до и после войны, во время которой здесь стояла танковая дивизия СС «Валькирия». Командир дивизии, штандартенфюрер Юрген фон Хакен, из уважения к имуществу русской ветви семейства запретил своим панцир-гренадирам бесчинствовать на территории имения. Благодаря доброте военного преступника дом сохранил не только классическую внешность, но и исторический интерьер.

Делаю отступление, подобно родному эсэсовцу в 1945 году.

Жизнь Юргена фон Хакена была достойна пера Карла Мейя.

В 1939–1941 годах он совершил молниеносное турне по маршруту Варшава — Париж — Афины, после чего повернул на восток. Сначала дивизия стремительно наступала как и раньше, но потом дела у нее застопорились, а со временем вообще пошли на фиг. «Валькирия» окочурилась. Пораженный эсэсовец бежал в Южную Америку на последней подводной лодке. На далеком экзотическом континенте он много бедствовал. Во-первых, долгие годы скрывался в секретной пещере на вершине Анд. Во-вторых, переехал в Парагвай, где работал как гаучо на одной из латифундий генерала Стреснера.