Роланд Харингтон - Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

В заключение я заочно поблагодарил Владимира Путина за подготовку почвы для реставрации самодержавия в моем лице и обещал произвести его в генералиссимусы.

«За президента-папочку и царя-батюшку!» — воскликнул я.

Зал зашелся от злобы. Натужно звенел Венин колокольчик. Брань делегатов достигла двухсот децибелов. Но мои слова были обращены не к ним, а — к Петербургу, России, вселенной.

Окруженный бодигардами Бизонова, я всемирноисторически улыбнулся и юркнул за кулисы.

Санкт-Петербург. 31 мая 2003 г. Агентство Фри-Пресс.

На проходящем здесь съезде монархического движения Роланд Харингтон, профессор русской литературы Мадисонского университета, выступил с речью, в которой назвался прямым потомком императрицы Екатерины Великой и провозгласил себя царем. Харингтон, приехавший в Россию по программе Фулбрайта, заявил, что намерен добиваться реставрации самодержавия в сотрудничестве с администрацией президента Путина. Источники в монархическом движении оспаривают утверждения Харингтона и обвиняют его в том, что он агент ЦРУ.

Газ. «Русский Телепат». 2 июня 2003 г.

Михаил Пеликанов

Заявление Роланда Харингтона от 31 мая 2003 года всколыхнуло мир. С тех пор мыслящая и читающая публика нашей страны имела возможность составить мнение об этой замечательной личности — ученом, писателе, политике, спортсмене. Сегодня я хотел бы добавить несколько штрихов к вырисовывающемуся в сознании российской общественности имиджу Роланда — как он сказал мне однажды, «по имени называют лишь царей да друзей». То, что я расскажу, основано на моих приватных наблюдениях и частных реминисценциях, являющихся плодом длительного сотрудничества с Историком, Который Делает Историю.

Я познакомился с Роландом в 2000 году на международной конференции «Kasha versus Chaos: Does Russia Need a Government?», [307] «Каша или хаос: нужно ли России правительство?» (англ.) проходившей в Мадисонском университете, одном из лучших вузов США, где Его Величество преподает на славянском отделении. Помнится, в моем докладе я высказал мысль, что победа в Отечественной войне 1812 года обернулась для нашего народа трагедией, ибо лишила его возможности обрести французский лоск и политес. В ответ Роланд, любезно присутствовавший на заседании, бросил реплику: «Если бы не Кутузов, русские шпарили бы на двунадесяти языках». Я мог только поблагодарить его за меткое замечание, которое потом широко цитировалось в кулуарах конференции.

Недаром мой царственный друг ведет свое происхождение от выдающегося морского военачальника первой половины восемнадцатого века Гиацинта фон Хакена. Строй его речи ориентирован на традиции барокко: он говорит высоким слогом о материях низких и низким о высоких. Высочайший дискурс искрит и пестреет аллюзиями, цитатами и лексическими неожиданностями. Русские, латинские, греческие, английские, немецкие, шведские, французские, итальянские, испанские, португальские, голландские, польские, чешские, болгарские, монгольские слова и фразы разбросаны по всему тексту, усиливая свойственную ему пластичность и искрящуюся живость. Такой высокой степени мультикультурности и поэтичности вы не найдете даже у Эзры Паунда!

Более того, Его Величество одновременно лаконичен и велеречив — качество для государственного человека чрезвычайно важное. Временами у слушателя возникает впечатление, что царский голос, этот теплый, мужественный баритон, сам себя перебивает — с таким нетерпением спешит он поделиться идеями, концептами, новостями, соображениями. А бесконечные анаграммы, шутки, каламбуры, которые так радуют ум? Да, наш вождь полифоничен в лучшем, бахтинианском смысле слова.

Разговор с Роландом требует от собеседника интеллектуальной собранности, четкости мышления, чувства собственного достоинства. В его присутствии необходимо, как говорят в Америке, стоять на цыпочках. Но даже тогда далеко не каждый способен в полной мере оценить содержание августейших стейтментов. «Я слушаю лекции профессора Харингтона с большим удовольствием, но, должен признаться, также с великим трудом понимаю», — признался мне как-то Том Зауряд-ни, один из аспирантов Роланда. Сколько коллег-славистов, корпевших со словарем в руке над харингтоновскими монографиями, могли бы повторить эту полупохвалу-полужалобу!