Евгений Богат - Ничто человеческое...

О том, как они «разбирались»…

На большой перемене они вышли из школы. Была весна, тянуло гулять, бегать, дышать. Они направились к лесопарку. Их было трое. Они шли с деловым видом, молча. Майское солнце хорошо освещало черные фартуки и белые воротнички.

— Идем разбираться с Пантелеевой, — объяснила одна из них четвертой, подбежавшей к ним. — У тебя есть к ней вопросы?

— Вопросы есть, — ответила четвертая, неприязненно посмотрев на ту, что шла посередине (это и была Пантелеева). — Мне передавали: она и обо мне болтала…

По дороге к лесопарку им повстречалась пятая.

— Будем сейчас разбираться с Пантелеевой, — объяснили ей. — У тебя есть основания тоже участвовать?..

— Основания есть, — ответила пятая. — Говорят, она и обо мне что-то наплела…

Теперь их было пятеро — пять черных фартуков и белых воротничков. Они шли по-прежнему молча: четверо — парами по бокам, одна — Пантелеева — обособленно, посередине.

Когда вошли они в лесопарк, то увидели мальчишек. Те сидели, лениво курили, играли в карты; по их бездельно-напряженному виду можно было догадаться, что они, возможно, собирались удрать с урока.

— Куда вы? — полюбопытствовали мальчишки.

— Разбираться с Пантелеевой.

— Физически или морально? — добивались те полной ясности.

— Физически, — ответили им.

И пять девочек, не оборачиваясь, углубились в лесопарк, а мальчишки не спеша, будто бы нехотя, поднялись с земли, побрели за ними. По дороге ватага мальчишек росла.

Было пустынно в лесопарке. Остановились. Окружили одну. Двумя полукружьями — небольшим, тесным, из четырех девочек, и большим, широким, из мальчиков.

Мальчики ожидали. И пять девочек чувствовали это напряженное ожидание…

И до суда, и на суде пытались настойчиво установить: кто же ударил первой? Странно, но это осталось невыясненным. Странно, потому что были в этом деле «подмостки» с пятью действующими лицами и был «зал», полный мальчишек, которые наблюдали жадно. А может быть, и не странно, если вспомнить известный эксперимент: видный юрист повел в Художественный театр на «Юлия Цезаря» студентов юрфака и не мог потом добиться от них единодушия в вопросе, кто же первым нанес в сенате удар великому римлянину.

Показывая, как непросто извлечь Истину из совокупности непосредственно наблюдаемых и, несмотря на это, ускользающих подробностей, юрист попутно открыл один из феноменов театра, особенно интересный при исследовании нашего дела. Тут тоже не было единодушия в показаниях, потому что мальчишки наблюдали, как в театре: были и чересчур захвачены и чересчур… равнодушны, наслаждались острым сюжетом с чувством собственной, личной непричастности к нему. Они не сидели в мягких креслах, но наблюдали с комфортом.

Осталось невыясненным, кто же ударил первой, но точно установлено, что после первых ударов Пантелеева упала. Ее подняли: после новых ударов она упала опять. Ее подняли… Когда она упала в третий раз, один из мальчишек не выдержал однообразия, монотонности ударов и падений. «Ногами ее, — посоветовал он. — Ногами». Девочки последовали совету.

Лида Медведева — ученица восьмого класса. «Учится в основном хорошо… себялюбива… не по возрасту склонна к употреблению косметики» (из школьной характеристики). Любимая книга: Сетон-Томпсон «Рассказы о животных» (читала восемь раз). Окончила музыкальную школу. Отец — один из руководителей научно-исследовательского института, мать — инженер.

Кира Говорова — ученица восьмого класса. «Учится без интереса, на тройки… Очень сложна по характеру — в школе пассивна и равнодушна, вне школы энергична, активна. Склонна к употреблению косметики с 12 лет… Любит поп-музыку… Занята в основном собой» (из школьной характеристики). Одна из самых красивых девочек в городе. Занималась в кружке пожарных при добровольном обществе. Мечтала о том, чтобы вынести кого-нибудь из огня. Успех у мальчиков отмечала в особой тетради. Отец — высококвалифицированный токарь, мать — мастер камвольного комбината.

Остальные двое бивших (тоже из восьмых классов) учатся хорошо, занимаются музыкой и фигурным катанием, любят телевизионную передачу «В мире животных», верховодят мальчишками и рабски зависят от их оценок и суждений. Когда я беседовал с ними до суда и после, дома, в школе, в тюрьме, удивляло, что они чуть ли не с первого класса дерутся, были биты не раз и били сами, отчаянно самолюбивы; сочетают раннее увлечение косметикой и вообще всем внешнеженским с чертами мальчишеско-мужского склада характера.