АНДРЕЙ ЛОМАЧИНСКИЙ - КОМАНДИРОВКА

– Рони, ты где?! Жив?! Ты ОК? Беги домой, выродок!

Водитель на карачках побежал вверх по склону и ввалился в люк. Лицо все в царапинах, толи мордой в песок ткнулся, толи посекло мусором, сдутым взрывной волной. Его правая рука была все еще сжата в кулак, а костяшки посбиты о землю, видать так и карабкался не расжимая кисти. С каким-то детским и глупым выражением лица Рони расжал руку:

– Сэр, вот песочек, еще солярой пахнет… А меня только оглушило! Даже не контузило…

– Говном твой песок пахнет! Ехать надо, а то сейчас их боекомплект рванет, и нас в свете этого факела расстреяют! Давай с дороги вниз. Да, спасибо, сын, ты вроде как нас всех спас…

«Сын» – это не оскорбительно, то есть в русской армии оскорбительно, а в американской, это когда старший подчиненного уважает. Наконец детский ситуационно-невротический идиотизм слетел с лица Рони. Тот высыпал песок себе под ноги, громко брякнул люком и сел за рычаги. Взревел двигатель, но тут Мак-Фарлинг снова заорал:

– Стоять! Цель прямо по дороге, 970 ярдов! (0,9 км)

Из той же самой низменной ложбины, но уже на дальней стороне выползал танк. Только сейчас он удалялся, показавшесь из-за дорожного бугра вдалеке. Стал понятен в общем-то благородный план арабов – все отходят, а последний танк, который Мак-Фарлинг только что подбил, развернулся прикрывать отход остальных. Эта дорога ведет к мосту через канал, единственный путь из западни, для арабов единственная надежда на спасение.

Теперь уже сработали по правилам, всей командой. Бронебойный урановый снаряд смешной – формой он более всего похож на нечто мужское с одетым презервативом. Все «тело» – не по размеру здоровая гильза, а сам пробойник – это маленький «носик». Поэтому скорость пробойника максимальная, много выше любого другого снаряда. Но просто удивительно, как маленькая железяка с палец может разворотить танк! Попали «Тэхе» ниже башни прямо в задницу – сердечник прошил двигатель и воспламенился как раз под боеприпасом. Передок и башня остались, а вот остальное от взрыва просто раскрылось павлиньим хвостом. Однако наслаждаться зрелищем долго не пришлось – надо драпать с этого места, да и в шлемофоне Мак-Фарлинга заклокотал голос рассерженного комбата.

– 2-14, рэйджеры-говнюки! Почему от роты оторвались?! Куда вас черти занесли?!

– Сэр! Выпоняли фланговую разведку, сэр! На дороге танки, сэр! Две еденицы уничтожены, сэр! За насыпь выходить опасно, сэр! Выскочив на бугор сразу попадаем под прицельный огонь противника с близкого расстояния, сэр!

– Мак-Фарлинг, вас понял! Спасибо, сын, за убой. Приказываю дать назад и немедленно вернуться в ротную линию!

– Есть, сэр!

Дали назад и резко плюхнулись вниз по косой с дорожной насыпи, танковой жопой ломая реденькие финиковые пальмы, хрустя их листьями под гусеницами и прыгая катками по размочаленным стволам. Теперь разворот, и наконец на компьютере загорается вереница красных огоньков – впереди рота. В небе стрекот – это вертолеты «Апачи» на низкой высоте обходят высотку, а вот уже и всплохи их противотанковых ракет за бугром. Откуда-то намного выше слышен грохот и видны прямые вспышки-молнии – это уже «Фалконы», легкие самолеты Ф-16, начали метать «Адский Огонь» – ракеты «Хеллфайер». Все – противник наконец двинулся, теперь он легкая жертва. Для летунов создалась долгожданная ситуция, называемая «терки-шут» – охота на индюков. Кто был хоть раз на индюшиной охоте, поймет о чем речь – стая кучная, птица здоровая, медленная и жирная, искать жертву и мазать уже не приходится. Бронетанковой группе противника конец.

В это время далекая линия основных укреплиний озарилась в нескольких местах яркими наземными фейверками – начался «бритчинг», фронтовой прорыв 1-го и 3-го батальонов. На передовые позиции арабов, уже без артсволов и техники, с уничтоженными укрепсооружениями и побитыми огневыми точками, лишенных резервных тылов и флангов, покатилась основная мощь 70-го реджемента 4-й Кавалерии. Прорвавшиеся батальоны быстро расчленили фронт и занялись тем, чем полчаса назад занимался 2-й батальон в тылах – полным и окончательным выбиванием всего, что способно оказать хоть какое-то сопративление. Через несколько минут среди оставшихся гвардейцев началась откровенная паника – некоторые из них, абсолютно не понимая, что происходит, где фронт, а где тыл побежали на собственные же минные поля – ловушка сработала, мышеловка захлопнулась. От безысходности саддамовцы пытались прыгать через колючую проволоку, тут и там превращая себя в маленькие яркие снопы пламени разрывов противопехотных мин. Танкам Мак-Фарлинга осталось просто стоять и ждать конца боя, изредка пресекая огнем тщетные попытки прорыва назад в тыл организованных групп гвардейцев. Борьба с мелкими разрозненными группками, а также расстрел отдельных солдат в основном выполнялась пушками и пулеметами сопровождавших «Брэдли». Через полчаса после основного прорыва взрывы стихли, и в относительной тишине слышался только далекий рев моторов и отдельные сухие пулеметные очереди – арабских позиций хваленной Гвардии Саддама Хусейна больше не существовало.