Ромен Гари - Тюльпан

Затем он купил «Искусство строить и́глу» и «Как готовить тюленя», а также «Нравы и обычаи эскимосов», внезапно перестал умываться, каждое утро принимал холодный душ и послал в «Вулворт» [21] «Вулворт» — всемирная сеть магазинов дешевых товаров. заказ на несколько миллионов долларов — ракетницы, сани, упряжка на двенадцать собак, специально натасканных на открытие Северного полюса.

— Лени.

— Да, патрон.

— Мы уйдем жить подальше от людей, куда-нибудь в Полярную пустыню.

— Да, патрон.

— У нас будет иглу, верные собаки, дети, которые не пойдут в школу.

— Да, патрон.

— Рано утром я буду уходить охотиться на тюленей, а возвращаться буду вечером, усталый и счастливый.

— Да, патрон. Спорт — это полезно.

— А ты в это время будешь воспитывать наших детей, задавать корм ручным пингвинам, заниматься тысячей хозяйственных дел, мелких, но необходимых, и ты будешь ждать меня.

— Точно, патрон, так и будет.

— Раз в месяц мы будем ездить на быстрых санях в соседнюю деревню, к эскимосам, за пятьсот миль от нашего иглу. Сначала они отнесутся к нам подозрительно, но мы сумеем заслужить их доверие. Постепенно.

— Постепенно, патрон, постепенно.

— Тогда они посвятят нас в свои простые, но святые обычаи. Им нет дела до расовой дискриминации, они ассимилируют нас, и мы проживем и умрем счастливыми.

— Мы проживем и умрем счастливыми, точно, патрон. Успокойтесь.

— Снег очистит все — великий холод. Мы наконец-то очистимся. Морозный воздух вернет нам первозданную чистоту…

— Люди, патрон, не очищаются льдом — только огнем.

Но Махатма очень быстро потерял интерес и к Великому Северу. Он приобрел атлас и с помощью циркуля обвел красным маленький островок в Банановом архипелаге. Он проводил время за чтением «Робинзона Крузо» и однажды вдруг взглянул на дядю Ната совсем другими глазами.

— Не рассчитывайте на меня, патрон, — тут же возмутился дядя Нат. — Поищите другого Пятницу.

Потом Тюльпан купил огромный сундук и пару недель тер друг о друга две палки, ожидая искры, которая так и не появилась. Он прочел «Один перед лицом Природы» капитана Макинтайра, сделал гигантские запасы провианта в виде консервов и заказал замысловатый материал для кемпинга, найденный в каталоге «Вулворта» в рубрике «Везде как дома». Он укомплектовал свое снаряжение буссолью, удочками, пеньковым тросом и маленькой колониальной аптечкой. Но потом, убив недели две, выбирая между американской и русской плащ-палаткой, впал вдруг в очередную депрессию, выбросил все снаряжение на свалку и неделю пролежал, уткнувшись в подушку.

— Оставьте меня в покое, друг мой. Ну же, отпустите мою руку. Что еще за дела?

— Pukka Sahib, смилуйтесь над бедным временно освобожденным белым! Отца расстреляли на рассвете, мать и сестру насиловали несколько раз без суда и следствия, а меня три дня везли в вагоне для скота из Компьеня в Бельзен — взаперти, совершенно голого, среди зимы…

— Это все немцы, друг мой. Мы тут ни при чем. У нас чистые руки, да. Мы за это не отвечаем. Мы-то сами благородны, гуманны, толерантны… Это немы, это они.

— Pukka Sahib! Мне нравится ваше круглое лицо и розовые щеки.

— Ступайте своей дорогой, друг мой. И оставьте мое лицо в покое, вот. Уберите лапы, вам говорят! Да что вы себе позволяете!

— Осмелюсь ли я предложить вам несколько цветных брошюр о борделях Италии и Франции, теплые тона, очень интимно, очень возбуждает, очень… ого-го! Это не товар, это подарок!

— Да прекратите брызгать на меня слюной! Отдайте мою шляпу! и перчатки! Оставьте мои пуговицы! Не трогайте мой пиджак! Послушайте! да отцепитесь же, идиот! Вы меня задушите.

— Pukka Sahib…

— Чего еще?

— У меня вдруг появилось жуткое подозрение.

— Какое?

— А вдруг человек — он немец?

— Он может одной рукой поднять двести книг, — сказал Тим Зюскинд, сын шляпника. — Он запросто плюет на пятьдесят ярдов и не мажет.

— Не мажет? — удивился Дудль, единственный негр в компании. — Да ну?

Другие мальчики старались сохранять безразличный вид: юный Джон Вашингтон Шацер — это имя значилось в метрике, но все, включая родную мать, называли его Базука Кид; генерал Базз Свердлович, сын портного Свердловича, ожидавшего визы в Палестину, и Стенли Дубински, для друзей Стики, которому не было еще семи, так что он пребывал пока в поисках собственного пути в жизни и собственного места под солнцем.

— Может, может, — сказал Тим. — А еще он может глотать гвозди и выдыхать огонь. Он может выпрыгнуть на улицу с пятого этажа, и ему ничего не будет.