Эндрю Миллер - Подснежники

Жестянку Татьяна Владимировна поставила на полку, рядом с черно-белой фотографией, ее и Петра Аркадьевича. Я успел протрезветь после узбекского ресторана — как раз к вечерним тостам. Мы выпили за Новый год, за любовь, за англо-русскую дружбу. Когда мы чокались, у Кати приподнимался подол кофточки, и, помню, я заметил, что у нее проколот пупок.

Мы обсудили план обмена квартир.

Татьяна Владимировна говорила, волнуясь и нервничая. Где там покупают продукты? — спросила она. И что, если дом в Бутове не достроят вовремя? Конечно, ей хочется выбраться из центра, она слишком стара для него, устала, но, с другой стороны, ведь столько лет здесь прожила и ничего другого не знает.

Маша сказала, что Степан Михайлович уверен: к апрелю бутовский дом готов будет. Однако для большей надежности, продолжала она, с подписанием договора лучше повременить до конца мая, а то и начала июня. К лету Татьяна Владимировна туда так или иначе, а переберется.

Следом она объяснила, что, прежде чем заключать сделку, Татьяне Владимировне и Степану Михайловичу придется собрать кое-какие важные документы. Доказательства того, что квартиры действительно принадлежат им, что приватизация квартиры Татьяны Владимировны была проведена в соответствии с законом. Потребуется свидетельство о том, что ее дом не предназначен на снос в ходе одной из архитектурных вырубок, производимых мэром Москвы: мэр может внезапно обречь здание на смерть, и брат его супруги получит изрядные комиссионные, построив на месте этого дома другой. Понадобится также документ, удостоверяющий, что никто, кроме Татьяны Владимировны, в ее квартире не прописан, — кто-нибудь, скажем, сидящий сейчас в тюрьме или брошенный муж, способный вдруг вылезти из кустов и заявить о своих правах на жилплощадь. (В России, видишь ли, человек не может просто поселиться там, где ему захочется, — вот как мы с тобой в Кенсингтоне. Он должен зарегистрироваться по определенному адресу, чтобы власти знали, где его можно найти.) Ну и еще понадобится техническая документация на каждую из квартир: поэтажные планы зданий, схемы канализации, водопровода и так далее. Обычно, пояснила Маша, такие документы собирает риелтор, берущий за это бешеные деньги.

— Но ведь ты, Коля, — по-русски сказала она, — обещал помочь Татьяне Владимировне с оформлением документов, правда?

— Да, конечно, — ответил я.

Я дал это обещание в бане, и никто из нас о нем не забыл.

— Вы настоящий английский джентльмен, — сказала Татьяна Владимировна. — Нам так повезло, что мы познакомились с вами.

— Ну что вы, — ответил я.

Мы договорились, что после долгих новогодних каникул первым делом отправимся, прямо с утра, к нотариусу и оформим доверенность, которая позволит мне предпринимать различные шаги от имени Татьяны Владимировны.

За пару минут до полуночи Татьяна Владимировна откупорила бутылку сладкого до липкости крымского шампанского. Мы стояли у окна и смотрели, как над крышей волшебного здания за прудом взрываются в небе фейерверки.

— Да почиет на вас длань Божия, — сказала вдруг Татьяна Владимировна.

Мы распрощались с ней, как только смогли сделать это, не показавшись невежливыми, — а может, и раньше, — поймали машину, которой правил прыщавый юноша лет, судя по его виду, шестнадцати. Он провез нас по бульварам, пересек Тверскую, проехал мимо казино Нового Арбата, сиявших в зимней ночи точно оазисы в ледяной пустыне, и через замерзшую реку — к гостинице «Украина».

Гостиница располагалась в одной из построенных в сталинской Москве готических башен — угрюмые статуи на фасаде, а внутри грузинские бандиты, второразрядные молдавские проститутки и явно неуместные здесь группы провинциальных школьников-экскурсантов. Скользя по обледенелому тротуару, — девушки вонзали каблучки в лед — мы обошли вокруг здания, оказались на его задах, поднялись по пожарной лестнице и нажали на кнопку звонка. Маша произнесла пароль, которым поделился с ней кто-то из коллег, и нас впустили в огромный, нелегальный ночной клуб.

Вышли мы из него около четырех утра — Маша поехала со мной, Катя отправилась в их квартиру. Я все уговаривал Машу сводить меня туда, однако она отказывалась. Так и не сводила. В то время я полагал, что она просто-напросто стыдится своего жилья.

В утро первого после новогодних каникул рабочего дня — сколько я помню, это было 10 января или около того — я и Татьяна Владимировна отправились, как между нами и было условлено, к нотариусу, чтобы оформить доверенность. Маше пришлось пойти на работу в ее магазин, поэтому сопровождала нас Катя.