Антоний Либера - Мадам

— Не поэтому, — парировал я. — Уверяю вас.

— Надеюсь, — бросила она. — И о чем ты собираешься писать?

— Да о самых разных вещах… Например, о путешествии Иоанны Шопенгауэр, беременной Артуром, будущим философом: из Англии через всю Германию в Гданьск. Или о Гельдерлине, моем любимом поэте: о его странствии пешком из Бордо домой, через Альпы, где ему явился Дионис… Или о перипетиях, приключившихся с маркизом де Кюстином во время его поездки в николаевскую Россию…

— Да, у тебя перспективные планы, — оживилась она. — Хочешь писать на польском?

— А на каком же еще?

— На французском перспективней. Как мне показалось, ты именно на этом языке делаешь свои записи и собираешь цитаты, — она искоса поглядывала в мою сторону, лукаво улыбаясь.

— Скажите откровенно, прошу вас, — я тоже улыбнулся, — вы тогда устроили проверку тетрадей, чтобы узнать, что я там пишу, игнорируя занятия?

— Почему бы мне тогда не взять только твою тетрадь?

— Чтобы не показывать мне, что вас это интересует.

— Ты думаешь, что меня это интересовало?

— У меня осталось такое впечатление.

— Впечатление!.. Художник имеет право на впечатление. Но давай вернемся к нашей теме: так ты собираешься писать на польском языке или на французском?

— Я уже сказал: на польском.

— Мне казалось, что ты мечтаешь о карьере и мировой славе… — я почувствовал привкус разочарования в ее голосе.

— При чем здесь язык?! Если то, что я напишу, будет действительно чем-то выдающимся, то раньше или позже все равно выйдет в открытое море.

— Это вопрос: выйдет или не выйдет, — язвительно заметила она. — А если… позже, а не раньше. Позже. Возможно, даже слишком поздно?

— Что вы этим хотите сказать?

— Да ничего особенного. Только прежде, чем твое произведение, как ты красиво выразился, «выйдет в открытое море», оно должно сначала выйти на языке оригинала, то есть здесь найти издателя, а затем его необходимо… перевести. Довольно долгая дорога.

— А если бы я сразу писал по-французски…

— Помнишь, что однажды на уроке, — прервала она меня на полуслове, — сказал твой приятель?

— Рожек? — хмыкнул я. — Он разное говорил. Я в основном помню то, что он написал в сочинении об Антеке из новеллы Пруса.

— Что же это за афоризм такой?

— Рекомендация воздерживаться от слишком тяжелой работы.

— Я имею в виду то, что он сказал, когда сильно разозлился. Что единственным писателем польского происхождения, который известен и публикуется по всему миру, является автор «Лорда Джима», который писал не на польском, а на английском языке. Знаешь, сколько ему было лет, когда он уехал из Польши?

— Точно не знаю. Десять?

— Столько же, сколько тебе… На год меньше. И английского он не знал.

— Вы читали «Победу»?

— Нет… «Victoire»? Non, — она едва заметно улыбнулась, как бы своим мыслям.

— Жаль. Почитайте.

— Сделаю это безотлагательно, как только… — она не закончила.

— Как только что? — подхватил я.

— Как только вернусь домой, — она сделала «большие глаза» и насмешливо улыбнулась.

Мы подходили к улице, за которой находился такой знакомый мне квартал. Снова шли молча.

«Что она замышляет? — лихорадочно соображал я. — Что собирается делать? Зачем эти расспросы? Еще никогда она так со мной не разговаривала! Серьезно — несмотря на иронию. — Что будет? Что теперь будет? И — как это случится?»

— Насколько я помню, — она нарушила наконец молчание, — ты в том вашем спектакле, за который вы получили первое место, читал отрывок из «Конца игры». Я не ошибаюсь?

— Да, конечно. Но откуда вы знаете? — (Она опять сбила меня с толку.) — Насколько я помню, вы спектакль не смотрели.

— Не только ты все знаешь, — она многозначительно взглянула на меня. — Мне тоже… кое-что известно, — она лукаво улыбнулась. — Хотя как раз в этом случае все очень просто: мой заместитель, завуч, пан… ну! — она слегка передернула плечами, делая вид, что забыла его фамилию, — ну, как вы его там зовете?

— Солитер.

— Voilà! Так вот, пан С. показал мне твой сценарий.

— А, так это ваши интриги! — ехидно рассмеялся я. — Вы приказали запретить спектакль! Ну и ну, много нового пришлось мне узнать.

— Я? — весело воскликнула она. — Я не имею с этим ничего общего!

— Ничего общего? Ведь вы сказали: он показал вам сценарий…

— И что из этого следует?

— Он мог это сделать только для того, чтобы вы приняли решение.

— Я и приняла решение. Положительное.