Уинстон Грум - Форрест Гамп

На следующую пятницу Бабба дал мне свой одеколон и тоник для волос, и я весь прилизался, прежде чем пойти в Студенческий союз. Там собралось масса народу, а на сцене была Дженни Керран и еще пара-тройка человек. На Дженни было длинное платье и она играла на гитаре, кто-то еще — на банджо, а у одного была бычья скрипка, и он щипал струны пальцами.

Они очень хорошо играли, а Дженни заметила меня и показала глазами, чтобы я сел в первый ряд. Мне было так хорошо сидеть там на полу и слушать и смотреть на Дженни Керран. Когда я потом вспоминал это, то подумал, что нужно было тогда купить коробку шоколадных конфет, как у мисс Френч, и проверить, не хочет ли она тоже съесть конфет.

Так они играли час или два, и все были довольны. Они играли песни Джоан Баэз, Боба Дилана, Питера, Пола и Мэри. Я лег на пол и лежал там, слушая их с закрытыми глазами, а потом вдруг — не знаю почему — достал гармонику и начал играть вместе с ними.

Странная вещь получилась — Дженни как раз пела «Ответ знает только ветер», и когда я начал играть, она на секунду замолкла, и тот что с банджо, тоже замолк, и они так переглянулись удивленно, а потом Дженни широко улыбнулась, и снова подхватила песню, и тот что с банджо тоже подхватил, дав мне время попасть к ним в лад, и толпа стала мне подхлопывать.

В перерыв Дженни спустилась со сцены и подошла ко мне и сказала:

— Форрест, как это все понимать? Когда это ты выучился играть?

В общем, после этого я начал играть с группой Дженни. Каждую пятницу, если только не было выездной игры, я получал двадцать пять баксов. Я был словно в раю, пока не узнал, что Дженни Керран трахается с тем парнем, что играл на банджо.

Жалко, что по английскому у меня все-таки так и не получалось. Через неделю после чтения моей автобиографии мистер Бун и отдал мне домашнюю работу по поэту Водсворту, и сказал:

— Мистер Гамп, мне кажется, пора перестать забавляться и взяться за дело серьезно.

— Романтический период, — продолжал он, — вовсе не является эпохой «классического маразма». Кроме того, поэты Поуп и Драйден вовсе не являются парочкой «чудил».

Он сказал мне переделать эту штуку, и я понял, что мистер Бун не понимает, что я идиот, и ему еще предстоит это понять.

А тем временем кто-то кому-то чего-то сказал, потому что мой куратор с кафедры физкультуры вызвал меня и сказал, что мне не нужно ходить на лекции, а нужно утром придти к доктору Милзу в университетскую поликлинику. С утра пораньше я пришел туда и доктор Миллз сидел там, рядом с большой кучей бумаг, и он сказал мне сесть и стал задавать вопросы. Когда он кончил, то сказал мне раздеться — кроме трусов, отчего я после того случая в армии вздохнул легче — и стал меня обследовать, стукая по коленке мягким резиновым молоточком и заглядывая в глаза таким блескучим стеклышком.

Потом он попросил меня придти попозже днем и спросил, не могу ли я захватить свою гармонику, потому что он об этом слышал и теперь хочет, чтобы я сыграл мелодию на одной из его лекций. Я сказал, конечно, хотя это даже такому недалекому человеку, как я показалось странно.

На лекции было примерно человек сто, все были в зеленых халатах и делали заметки. Доктор Миллз посадил меня на возвышении на стул и поставил передо мной графин с водой.

Он много чего говорил, чего я не понял, но потом явно заговорил обо мне.

— Idiot savant, — громко сказал он, и все посмотрели на меня.

— Личность, которая не может повязать галстук, едва способна завязать шнурки, с мыслительными способностями ребенка от шести до десяти лет, но что касается тела… то у него сложение Адониса, — доктор Миллз как-то странно улыбнулся мне, и мне это не понравилось, хотя сделать я ничего не мог.

— Но в его мозгу имеются некоторые области, в которых тип idiot savant намного опережает обычного человека. Например, он способен решать математические уравнения, которые не по зубам никому из вас, и он может с ходу повторять сложнейшие музыкальные темы, словно Бетховен или Лист, — сказал он, показывая на меня пальцем.

Я так и не понял, чего он от меня хочет, только он сказал мне поиграть что-нибудь, и тогда я вынул гармонику и начал играть «Пуфф, волшебный дракон». Все кто там стоял смотрели на меня, словно я был каким-то насекомым, и когда песня кончилась, они так на меня и смотрели — даже не хлопали. Мне показалось, что им не понравилось, и тогда я встал и сказал — «спасибо», и отбыл. Дермоголовый народец!

В тот семестр были еще боле-менее важных события. Во-первых мы таки выиграли национальный университетский чемпионат, и перешли в лигу «Оранжевого кубка», а во-вторых — я узнал про то, что Дженни Керран трахается с банджоистом.