Михаил Логинов - Право на выбор

Проголодавшийся Олег спросил какое-нибудь дежурное блюдо, и ему предложили пельмени, естественно «по-сибирски». Друг все еще был сыт поздним небесным ужином и ограничился новым «эспрессо».

— Это я так выбиваю остатки алкоголя, — сказал он. — Надо на площадку прибыть трезвым. Нельзя пить в первый день. Пусть мое мнение, но подкрепленное практической фактурой. Однажды мы целый заказ так чуть не потеряли. Один наш парнишка — полевик Дрюша Пичугин, боялся летать. А кампания была там, где «только самолетом можно долететь», выбирать не приходится. На беду у парнишки оказалась бутылка вискарика, он решил себя поддержать. Летел он часа три и по три раза в час боролся со своим испугом. Причем, со страха же он ничего не ел, поэтому шло без закуски. По трапу он спустился успешно, но возле машины, что встречала, допустил несколько элементов бального танца. Да и запах. В гостиницу его доставили без проблем, но кампания оказалась столь говнистой, что уже вечером господину-заказчику поступил донос: эти московские имиджмейкеры не просыхают с утра. Заказчик потребовал удалить «алкаша». Котелков Дрюшку отстоял, но приказал на время кампании отдать его на поруки Инке Елковой. А это страшный человек, хотя ростом сама натуральная пичуга. Короче, бедняга, следующий раз выпил водки только через два месяца — когда закончилась кампания.

У Олега возникло легкое подозрение.

— Кстати, хотел тебя спросить, про твою сумку. Ты, случаем, туда бутылки не засунул?

— А то, как же! Два литра перцовки на меду. Считаю, это лучше коньяка. Но коньяк в любой дыре купить можно, а такую мальвазию не везде. Есть подозрение на простуду — сразу заделай сто грамм и ничего не бойся. Перцовка в багаже должна доехать. Я каждую бутыль обернул в рубашку и свитер; теперь сумку можно хоть прямо с борта на бетонку бросать.

«Не будь бутылей, да второго ноутбука, да еще неведомо какой дребедени (спросить бы, какой) непонятно, был бы я сейчас в Омске или нет», — подумал Олег, однако задал другой вопрос.

— Так пить или не пить?

— Всего лучше, если ты покажешь коллегам: я могу пить, но при этом могу и не пить. Еще запомни: пить в рабочее время — исключительная привилегия местных кадров. Как ты понимаешь, рабочее время это только для них, с девяти до шести. Местные вообще очень наблюдательны, хотя наивны и всегда в злобную сторону. Апофеоз — тонкое замечание помощника начальника штаба в Оренбурге: москвичи сюда приехали на лифе кататься. Там, в офисе был обычай: вверх на лифте, вниз — пешком, но наш народ иногда это нарушал и спускался на лифте. Еще запомни: никогда не спорь с коллегой в присутствии местного кадра. Времени поспорить потом хватит.

Вообще, не удивляйся, мы тут все считаемся «москвичами». Но мы с тобой из Питера — это надо подчеркивать. Ленинград везде любят. Расскажешь, как брал интервью у Боярского и Розенбаума, хоть целый день катайся на лифте, тебе все простят.

— А на самом деле, откуда большинство технологов? Москва?

— Не обязательно. Из Москвы наш главный юрист — Владимир Галактионович, и наш самый главный — Котелков. Социолог — Капитан, из Калининграда. Он, кстати, настоящий кавторанг, без дураков. Сережка Тараскин из Нижнего, у него особое амплуа.

— Какое?

— Сам увидишь. А большинство народа: идеологи, начальники штабов, полевики, ты сам удивишься — из Калуги. Там еще в советское время был Институт прикладной социологии, поэтому Калуга и стала инкубатором технологов. Еще один юрист — Азат из Адыгеи. У нас часто так получается: местный кадр с нами сработался — берем в следующую кампанию. Но задерживаются не все.

Еще насчет местных. С ними всегда непросто, потому, что они уверены, что все знают — «да ну вас, мы же здесь родились, кому лучше знать?». Смотри, не купись на это. Было бы так — нас не вызывали бы сюда работать, за суммы, не называемых вслух размеров. Незнание местными собственного города тебя поразит больше всего. Они не знают и, где можно поужинать, и где можно починить плеер, не говоря уже о рабочих вопросах. Все это выглядит мелочью, но серьезная кампания местными силами обычно не проводится.

— Неужели без исключений?

— Исключения есть. Но местные все равно, повязаны на семьи, работают от звонка до звонка, субботу чтут как евреи, а воскресенье — как христиане. Да и пойми одно: мы нагадили и уехали, а им тут жить. И судиться, причем это в лучшем случае. В худшем — просто по башке, вечером, где-нибудь на углу Абрикосовой и Виноградной улицы. Поэтому местные всегда за компромисс и всегда дергают за рукав, когда пишешь резкую статью или, когда идеолог предложил радикальный проект. Учить работать их приходится всегда, а вот требовать от них спортивной злости — не надо. Учти, все они на месячной или недельной зарплате, которую надо отработать. Лишь иногда они так заведутся, что к концу кампании готовы пахать сутки напролет, а если наш все же пролетел, плачут, как вторая команда в финале кубка кубков. Но это в том случае если видно — мы сами бьемся за победу.