Иэн Бэнкс - Мертвый эфир

Затем я получил работу в фирме «Мотосайкл шоферз», каким-то образом убедив шефа, что водитель я хороший, ответственный, а вдобавок очень осторожный (поразительно, однако мои девственно-чистые права не были обременены ни единым штрафным баллом за все время моего кручения в той членовредительской кутерьме, что зовется работой посыльным, хотя меня самого и сбивали дважды). Идея фирмы состояла в том, что лондонский транспорт из-за постоянных пробок находится в полном параличе, и потому на рынке перевозок появилась отчетливая ниша: потребность доставлять людей из одной точки столицы в другую быстрей, чем на это способны таксомоторы и лимузины. Вспомнили о больших мотоциклах, таких как «Хонда Пан-Юропиэн» или «1200 BMW» в туристическом варианте, оснащенных седельными сумками-саквояжами, чтобы класть туда запасной шлем и надеваемый поверх одежды комбинезон для клиента, и с высокими ветровыми стеклами, которым предстояло защищать седоков от самой суровой непогоды (разумеется, во время движения, ведь предполагалось, что на таком мотоцикле можно гнать, невзирая на самые зверские пробки).

Сперва компания преуспевала, но затем начались проблемы с потоком наличных денег, и ее приобрела фирма по прокату лимузинов, при этом они уволили половину водителей, но я оказался среди тех, кому повезло.

Однажды поздней весной, в самом начале утренней смены, поступил срочный вызов: требовалось взять кого-то в Ислингтоне и доставить до Лэнгэм-плейс. Я оказался ближе всех к месту, откуда поступил заказ. Вскоре я уже въехал на Клаудесли-сквер, самое зеленое в округе местечко с симпатичными и довольно стильными домиками, стоящими впритык один к другому. С крыльца одного из них спорхнула похожая на фею блондиночка в джинсиках и мятой футболке, на ходу напяливая псевдобайкерскую куртку и одновременно посылая воздушный поцелуй стоящему в дверном проеме заспанному парню, одетому в нечто, показавшееся мне похожим на очень короткий женский халатик.

— „Привет, — сказала она и стала натягивать шлем, который я ей протянул.

Мой взгляд прежде всего остановился на дружелюбном личике, обрамленном непокорными короткими прядями курчавых белокурых волос, и на глазах с лучиками морщинок, расставленных так широко, как это только возможно при столь узком лице. Вид, мне показалось, в чем-то довольно нахальный. Уверен, что где-то ее видел. А если поднапрячь память, то подобное чувство возникло и в отношении парня в коротком халатике.

— Привет, — ответил я, помогая застегнуть пряжку шлема у нее под подбородком.

Это оказалось не так просто, потому что она ни секунды не стояла на месте, все время гарцуя, как норовистая лошадка.

— Перестаньте скакать, — мягко сказал я.

— Простите! — Она шевельнула бровями.

Шлем ей был капельку великоват, но я решил эту проблему, затянув ремешок как можно туже. Когда пряжка наконец застегнулась, девица перекинула ногу через седло мотоцикла и вскочила на него позади меня.

— На Лэнгэм-плейс! К Дому радио! — звонко выкрикнула она, ударяя своим шлемом о мой, — Как можно скорей! Насколько это в твоей власти!

Я кивнул, и мы рванули с места. Было примерно без десяти шесть. Мы все же чуть-чуть опоздали, но режиссер ее подстраховал и поставил пару записей стык в стык, а когда я припарковался у какой-то забегаловки на Кавендиш-стрит и сунул под шлем наушник, скомбинированный с миниатюрным коротковолновым радиоприемником, то услышал, как она начала утреннюю радиопередачу — едва переведя дыхание, извиняясь и хихикая — с благодарности тому парню-мото-циклисту, который помог ей добраться до студии почти вовремя.

— Жалко, что я не спросила его имени, — добавила она, — Но если ты слушаешь меня, друг, то еще раз спасибо. Здорово…

В то время Саманта Колан была особенно близка к тому, чтобы стать всенародной любимицей. Она вела всевозможные детские передачи на телевидении и получала кучу положительных отзывов, пыталась заниматься кое-чем посерьезнее — без особого, впрочем, успеха, — в общем, как с восходящей звездой с нею заключили шикарную сделку, ну, знаете, как это бывает: к предложенной сумме добавляют нолик за ноликом, пока облагодетельствованный талант не соглашается, а потом уже менеджеры всех мастей начинают скрести в затылках, соображая, куда бы пристроить эдакое чудо, которое они только что приобрели; короче, в результате она ушла на государственное радио, что поначалу выглядело форменным актом отчаяния — как с ее стороны, так и со стороны руководства Первого канала.