Нора Шарифф - Тайны Норы

Подниматься в семь часов, чтобы уйти в восемь, было нелегко для каждого из нас. Проснулись мы с трудом. Мальчики встали с постелей в плохом настроении. Каждое утро для нас превращалось в долгое и мрачное. Близнецы без конца просились назад, в Алжир, да и отсутствие их отца сказывалось.

Когда погода ухудшалась, худо было и нам. В холодное и дождливое время мы укрывалась в торговых центрах, магазинах или ресторанах. Наши перемещения создавали немало проблем, несмотря на то, что у нас была коляска. Ведь мальчики требовали к себе внимания и постоянно просились на руки. После долгих изнуряющих прогулок мы возвращались в приют полностью измотанные и спали без снов.

Такая жизнь, конечно же, не подходила для маленьких детей. С каждым днем малыши становились все мрачнее. Они не имели возможности поспать после обеда, отчего появилась угроза истощения. Я сильно переживала за них, но ничего не могла поделать.

Однажды вечером Риан сильно раскашлялся. У него поднялась температура, и матери посоветовали вызвать «скорую помощь», чтобы отвезти его в больницу. Я очень переживала. Самое худшее для меня — потерять брата. Я была готова умереть вместо него. Мать с медиками и Рианом уехала в больницу. Я была слишком взволнована и не могла уснуть. Спустилась в холл и нашла там служащего приюта, марокканца, и женщину с ребенком, появившуюся здесь пару дней назад.

— Сигарету хочешь? — спросил служащий.

— Спасибо, не курю.

— И совершенно напрасно. Это помогло бы тебе заснуть.

— Ну хорошо, если вы так говорите. Я закашлялась на первой же затяжке.

— Какая же это гадость!

— Попробуй еще.

Затянувшись еще раз, я почувствовала, как кружится голова. Но и в самом деле почувствовала себе легче, хотя больше, чем спать, мне хотелось вырвать. Таким был мой первый и единственный опыт с сигаретой, и я довольна, что по сей день у меня нет зависимости от никотина.

Через несколько часов мать с Рианом вернулись в приют. Легкие малыша наконец-то прочистились. Успокоившись, я уснула на пару часов, что оставались до рассвета.

Доктор настоятельно не рекомендовал Риану выходить на улицу, и мать надеялась, что руководство приюта на время позволит отойти от правил. Она спро- ' сила совета у одного из служащих, который сказал: надежды, что для нас сделают исключение, почти нет. Однако мы хотели попытаться поговорить об этом с социальным работником мадам Танги.

Утром, едва появившись в приюте, она с высоко поднятой головой прошагала в свой кабинет. Ни улыбки, ни приветствия — ничего. Мать решительно направилась следом за ней. Я не могла слышать, о чем они говорили, но слышала, как тон матери постепенно повышался. Она испробовала все: мольбы, уговоры, упреки. Но все было напрасно и изначально обречено на провал. Мадам Танги была неумолима!

Мадам Танги… если бы вы сами оказались в таком положении, вы бы поняли, каково было нам.

Мать вышла из кабинета вне себя от гнева, быстро собрала вещи.

— Идемте, дети, мы уходим.

Укутав Риана поплотнее, мать вышла на тротуар, а мы все двинулись следом, словно щенки за мамой-собакой.

Молодая женщина с ребенком, которая тоже ночевала в приюте, сообщила нам адрес ресторана с африканской кухней, где можно было относительно недорого поесть. В основном в это заведение приходили неквалифицированные рабочие — мусорщики и дворники с низкими заработками. Персонал ресторана встретил нас гостеприимно, получить столик оказалось не проблемой.

Позади больших столов-прилавков три женщины в африканских платьях готовили на больших сковородах традиционные африканские блюда.

Старый беззубый мужчина, сидевший перед ящиком для сбора милостыни, встретил нас улыбкой. За несколько франков мы сытно поели под ритмы тамтама. Моим любимым кушаньем был тшеп [17] Тшет — североафриканское блюдо из риса, овощей и курятины. (Примеч. пер.) ; от одного запаха которого у меня потекли слюнки. От гостеприимной ресторанной атмосферы на душе становилось теплее.

Но, покончив с едой, мы вынуждены были покинуть это волшебное место и бродить где-то еще несколько часов. Моя мать сгибалась под тяжестью мрачных мыслей. Словно курица, всегда готовая защищать своих цыплят. Я догадывалась, о чем она думает, а Мелисса и братья страдали, постоянно жаловались и просились назад, в Алжир.

Мать была на грани, хотя не говорила об этом. Я видела это и знала! Она упрекала себя за то, что мы оказались в подобной ситуации. Как и мать, я тоже сердилась на себя — за то, что не могу ничего сделать. Но надо держаться. Мы должны бороться, иначе все наши усилия будут напрасными.