Лолита Пий - Бабл-гам

За мной ходили по пятам, часто кто-то ехал за машиной, и когда мне случалось выйти, просто потому, что было душно и хотелось глотнуть воздуха или чтобы самой купить сигарет, какой-нибудь нахал слезал со скутера, подбегал и обращался ко мне со спины, подпрыгивая, чтобы мельком увидеть мой профиль, убедиться, что да, это действительно я, и говорил: «Эй, эй, это вы, а?» — а я отвечала: «Нет, вы, наверно, обознались», и прохожие оборачивались и узнавали меня, и в этот самый момент я, как правило, оказывалась нос к носу с собственным лицом на стенке автобусной остановки, и нахал, нимало не смущаясь, начинал хихикать: «Я так и знал, я вас видел по телику», и я отвечала: «Ну да, это я, а вам-то какое дело?» — а тип говорил: «Ну-ну, ты как с публикой разговариваешь, дура?» — и тогда я быстро садилась в тачку и посылала Мирко купить сигарет в следующей лавке. Я избегала улиц и хождения в народ, но в гостинице было не лучше. О нет, там на меня не бросались, но на самом деле было еще хуже — косые, неотступные взгляды, реплики, которые никто даже не трудился произносить потише.

— Нет, вы видели, до чего она тощая!

— Она наркоманка.

— Анорексичка.

— Больная.

— Не обращай внимания, цыпочка.

— Дерек, тебе не приходило в голову, что люди позволяют себе показывать пальцем только на неодушевленные предметы, на собак и на знаменитостей?

— Ты забыла военных преступников, дорогая.

— Ну и что? Ведь они тоже знаменитости, разве нет?

Дерек уже привык. Я нет. И все же не могу сказать, что я была несчастна. Иногда я вспоминала Конечную, бессонные ночи у окна, когда я смотрела на деревенскую площадь, неподвижную, залитую желтоватым светом, и голод терзал мои внутренности. Словно во сне, до меня доносилась мелодия Леграна, которую я крутила без остановки, голос, местами хрипевший на заезженной кассете, и слабенький рояль, такой тихий, что я не столько слышала его, сколько угадывала. Я видела себя со стороны, словно кого-то другого, словно в кино, видела свой силуэт, свое лицо, не знавшее косметики, тогда я еще была брюнетка, у меня было человеческое лицо, а не эти раздутые губы и запавшие щеки, как у больной, мои глаза светились иллюзиями. Мое лицо крупным планом, я бросаю сигарету, в камере сигарета, она взрывается на земле снопом красноватых искр, и вновь я, потом камера отъезжает, виден только мой силуэт в прямоугольнике окна, камера отъезжает еще дальше, теперь видна вся моя халупа, и опять я, всего лишь слегка очерченная тень, которая уменьшается, в кадр попадает небо, я незаметна, я бесконечно крошечная точка в своем глупом окне: всего лишь дурочка, мечтающая под звездами. ЗАТЕМНЕНИЕ.

Следующий эпизод. Звезд больше нет, дурочка перестала мечтать. Она глотает порошки от стресса на заднем сиденье «мерседеса». Вот она, девочка с Конечной, маленькая провинциалка, над которой все смеялись, которая позволяла лишать себя невинности в бассейнах дебильным женоподобным дачникам, в придачу позволяя себя бросать ради снобских кукол, которая кусала себе локти, листая Saga, завидовала всем и вся, вплоть до идиоток из «Академии звезд», бывали дни, когда у нее не хватало денег даже на сигареты, и она с гримасой отвращения курила собственные окурки, скуривала собственные бычки до самого фильтра, вот она, маленькая подавальщица из Trying So Hard, она чистила сортиры, гробила себе руки, моя посуду, на нее смотрели сверху вниз — с высоты стула, когда она стояла, на нее ругались, если было слишком жарко, слишком холодно, слишком медленно, ей из жалости оставляли несчастных несколько евро на чай, но она, маленькая подавальщица, больше не будет стоять никогда, никогда и ни перед кем, она плюет на целый свет с высоты своей победы, с высоты кучи бабла и всеобщего вожделения, она едет на пресс-конференцию — маленькая бродяжка, маленькая провинциалка, маленькая подавальщица, едет в своей огромной тачке с кондиционером, и ей даже не нужно сидеть за рулем, а ассистентка полирует ей ногти, а здоровенный амбал угрюмо отслеживает потенциальных эротоманов, она смотрит на свое лицо по обеим сторонам дороги, лицо размером с целый дом, прозрачное, как идеал, и пьет, как сапожник, чтобы забыть, как ошиблась мечтой.

— Да езжай же ты со своей консервной банкой! Проезжай, блин, я же опаздываю! Вали, марселец хренов! Да насрать на помеху справа! Врежьте ему по крылу, Жорж, Дерек оплатит ремонт! Жорж, да протараньте вы его на фиг, плевать, машина-то бронированная! Давайте наконец придавим этого старого придурка! Он уже пятнадцать минут мешает нам ехать!