Николас Дикнер - В поисках утраченного

Тунцы — стайные рыбы и склонны собираться соответственно размерам: чем они меньше, тем более многочисленны их косяки. И наоборот, гиганты часто плавают в одиночку. Они отличные пловцы и от одного сезона до следующего мигрируют на невообразимые расстояния. Лето они проводят у Северного полярного круга, а зимой находят убежище в тропиках, переплывая из одного полушария в другое так же легко, как горожанин переезжает в соседний район. Некоторых тунцов, помеченных на Багамах, видели потом в Норвегии и Уругвае.

Чтобы произвести килограмм протеина, тунец должен проглотить 8 килограммов сельди, которая уже съела 70 килограммов крохотных креветок, которые в свою очередь уже переварили около 200 килограммов фитопланктона. Вопреки внешнему виду 2,5 килограмма тунца, лежащего на дробленом льду в рыбной лавке, представляют собой около полутонны планктона — ужасающее соотношение, способное отпугнуть случайно узнавших о нем покупателей.

— Золотое правило рыбной торговли, — объясняет Маэло, — никогда не рассказывать об этой рыбной цепочке покупателям. Это тебе не Япония.

Как всем известно, у японцев крепкие желудки и суровые взгляды; они покупают своих тунцов на аукционах, проводимых прямо на пропитанных кровью пристанях. Следует сказать, что клиентура «Рыбной торговли Шанагана» более утонченная, поскольку в основном состоит из обитателей пригородов Лаваль-де-Рапид, Шомеди или Дюверне. Однако не попадайтесь на кажущуюся безвредность этих городских хищников. По некоторым оценкам, популяция атлантического синего тунца с 1970 году уменьшилась на 87 процентов, что примерно соответствует расширению городских пригородов.

— Отсюда можно сделать вывод, — заключает Маэло, — что развитие пригородов идет в ногу с перемещением косяков тунцов.

Он отрезает тонкий ломтик сырого тунца, кладет его в рот и жует с двойственными чувствами. Похоже, он разрывается между восхищенным уважением к гигантам и изысканным вкусом их плоти — неразрешимая дилемма. Маэло качает головой и откладывает нож. Урок сасими окончен.

Пятнадцатиминутный перерыв. Джойс наливает себе чашку черного, чересчур сладкого доминиканского кофе и садится на крыльце черного хода, опершись ногами о пустую коробку из-под мидий. Глоток кофе и легкая улыбка. Она смотрит на уже знакомую суету рынка Жан-Талон. То, что несколько дней назад казалось огромным, теперь приняло знакомые пропорции, масштаб 1:1.

Прошло семь дней с ее побега, и Джойс потихоньку привыкает к новой жизни. Она вовремя появляется на работе, покорно выслушивает биологические лекции Маэло, улыбается самым разборчивым покупателям и делает успехи в испанском. Ее цель — стать образцовой продавщицей, смешаться с огромной массой сардин в косяке, раствориться в экосистеме.

Золотое правило беглецов: не забывай о маскировке.

Пожалуй, ее мать была мастером этого дела. Джойс просмотрела в телефонном справочнике все возможные варианты ее имени и измотала полдюжины телефонных операторов. Все без толку. Изменила ли мать имя и начала новую жизнь с жителем пригорода? Отправилась ли в ссылку на Багамы? И вообще, жива ли она? Тайна, покрытая мраком.

У Джойс появляется ощущение, что последние связи с предками-пиратами медленно распутываются. Она цепляется за газетную вырезку о Лесли Линн Дусет как за последнее доказательство живучести семейного призвания. И все же она ничего не знает об этой дальней кузине. Она понятия не имеет ни о ее планах, ни о жизненных целях, ни о ее грабительских методах, ни о фатальной ошибке, позволившей ФБР схватить ее.

Джойс придется всему научиться самой. Пиратство — наука, которую требуется осваивать самостоятельно.

Маэло появляется в дверях и объявляет о потрясающей лекции по анатомии осьминога (Octopus vulgaris). Джойс допивает кофе и встает.

— Маэло, если я не ошибаюсь, вы из Доминиканской Республики, верно?

— Ты не ошибаешься.

— А Мигель и Энрике, они с Кубы, верно?

— Верно.

— Тогда почему ваш рыбный магазин носит ирландское название?

— Из-за ирландских иммигрантов, которые работали в карьере Майорон в начале века. Каждое воскресенье они играли в лакросс прямо на этом месте и называли себя «Атлетический клуб Шанагана». С годами поле для игры в лакросс превратилось в автовокзал, а потом в рынок Жан-Талон. От тех времен осталась только улица Шанагана. Видишь вон тот дальний конец рынка? Там раньше была рыбная лавка.

— А куда делись ирландцы?