О'Санчес - Нечисти

Большой деревянный дом словно бы вынырнул из болотного кустарника. Нет дыма над трубой, тропинка заросла, металлическая сетка перестала быть забором – попадала там и сям целыми рамами-блоками, а калитка закрыта…

Денис прислушался: ни одного цивилизованного звука, разве что обрывки полиэтилена шуршат на проволочном парниковом скелете…

– Есть кто живой? Эй, хозяева, вечер добрый!… Не подскажете дор…

А-а, пусто и голо, как в… Ну, мои маленькие негуманоидные друзья, предлагается осмотреть территорию, изгнать врагов и туземцев и устроиться на ночлег, с комфортом, минимально приближенным к бомж-романтике. Кто против – поднимите руки. Руки, я сказал, когти и крылья не считаются. Вперед, друзья!

Денис за всю свою недлинную жизнь не привык чего-либо бояться в конкретных ситуациях, особенно когда верный Мор поблизости, а родители способны решить практически любые проблемы, но… привык или не привык, а нашлись силы, сумевшие погубить его родных, разрушить всю его жизнь…

Горло сдавило так, что Денис остановился, попытался что-то еще такое небрежное сказать, да только мыкнул невнятно. Никто, кроме Леньки с Моркой, не смотрел на него, а все же Денис постеснялся плакать: потер глаза ладонями, подышал носом – шумно, глубоко…

– Чур, я первый греюсь у камина… Если он здесь есть, конечно… Тихо-то как…

Денис медленно обошел дом, отметил взглядом сарай, еще один, вроде как баня, сортир с вырезанным сердечком на двери (кстати… нет, нет, попозже…), поленницу под навесом. Все такое заброшенное, давно никем не пользованное… Пора дом осматривать, пока не стемнело, ведь фонарика и спичек нет…

Первый этаж состоял из веранды и четырех комнат. Сразу видно, что в брошенных владениях побывали мародеры: что забрать не смогли – разломали, изорвали, изгадили… Какие-то подозрительные коросты на сохранившихся половицах, типа сгнившего дерьма… Из обеих печей выломаны заслонки, стекла на полу… Из самой большой комнаты, видимо, парадного зала, если судить по обрывкам и остаткам интерьера, вела наверх винтовая лестница. Была она металлическая, похоже что чугунная; ее кованые ступени, перила выглядели вполне изящно по новорусским меркам, но при этом имели такие богатырские пропорции, что ни выломать ее из бетонного основания, ни испортить бескорыстно дачные гунны не сумели. Денис поднялся наверх, оглянулся: почти весь второй этаж представлял собой руины – доски, плиты ДСП, бумаги, тряпки, обломки мебели… Все это горами по грудь, неимоверно запыленное… А налево – дверца. Денис толкнул – дверь отворилась без малейшего скрипа, вошел… Как здорово! Он очутился в небольшой, квадратов на восемь, комнатке, на диво чистой, даже опрятной. Стекла в здоровенном, чуть ли не до пола, окне целехоньки, а само окно выходит на запад и сейчас открыто в полный рост вечернему солнцу. Пол, как и всюду в доме, – из досок, но ничто не сгнило, ни одной сломанной половицы, словно бы даже подметал кто-то… Из мебели – комод, встроенный шкаф и топчан. Невысокий топчан, сбитый из светлых гладких досок, был широк и гол, один край его, дальний от двери, приподнимался пандусом, и Денис вдруг прикинул, что туда очень удобно будет приклонить голову… Как здесь уютно… Денис поднял согнутые в локтях руки, зарычал, потянулся, улыбаясь…

– Что-то я даже есть расхотел… А вот приму я покамест на n часов строго горизонтальное положение… А вы, гвардия… Нет, ну как вовремя я оказался в этой комнате… Ой! Морка, больно же, идиот!

Ворон вцепился своими когтищами в плечо Дениса и заорал во всю мочь. «Смерть врагам» – Денис наизусть знал все вороновы кличи, и необоримая дремота моментально с него соскочила. Словно ледяной ветерок мазнул Денису по шее и затылку – это выпрыгнул из-за спины Ленька, на лету разворачиваясь в двухсполовинойметровое шестиногое чудовище, грянулся о топчан… А это уже был и не топчан: громадная студенистая масса с воронкой посередине, похожая в лучах заходящего солнца на розоватый груздь, колыхнулась жадно и чавкнула, радуясь упавшей на нее добыче. Но добыча повела себя очень странно, не так, как привыкло ощущать чудовище: Ленькины лапы с кинжальными отростками глубоко взрыхлили в шести местах студенистую массу, рогатые челюсти с размаху вторглись в глубину воронки и, видимо, причинили грибу-чудовищу сильнейшую боль. Гриб ужался по краям и вздулся в центре, явно пытаясь исторгнуть, оттолкнуть пришельца, тоже оказавшегося чудовищем-живогубом, да еще таким могучим и наглым! Денис и глазом не успел моргнуть, как студенистая масса оказалась стянута в серебристый рулон – в Ленькину паутину – и только трепет и бульканье выдавали, что внутри него что-то происходит.