Евгений Свинаренко: Учитель-психопат

Гроб погрузили в крытый грузовик с надписью на тенте «Люди». Готов совершил еще попытку заявить о себе, и вновь никто не услышал. Он поднатужился и изо всех сил выдавил:

— Константиныч… я…

Директор печально посмотрел на Готова и сказал:

— Спи спокойно, дорогой товарищ.

Тронулись. Преподаватель трудов бросал из кузова на дорогу еловые ветки. Сзади шел желтый ПАЗик с провожающими.

Грузовик остановился. Гроб стали доставать. Готов увидел широко раскинувшееся кладбище и свежевырытую могилу. Он все еще верил, что ситуация каким-то чудесным образом разрешится: что вдруг это действие парализующего препарата? А вдруг кто-то намеренно хочет его убить? Убрать со сцены?

Гроб поставили рядом с ямой. Директор пустил слезу. Аспирантка Кольцова всхлипывала. Значит, я ей не безразличен, подумал Готов, тьфу ты, рассуждаю как в «мыльной опере».

Прощальная речь директора была немногословна. Гроб закрыли крышкой и стали заколачивать.

Учитель обнаружил, что может немного шевелиться, и принялся стучать по крышке изнутри, но движения были скованными, и сильного удара не получалось. Сквозь щели между досками крышки гроба просвечивало солнце через красную материю. Готов почувствовал, как его опускают в могилу, и беззвучно взвыл. Щели между досками все еще просвечивали. Посыпалась земля, просветы затянулись. В гробу стало темно.

Готов проснулся в холодном поту и услышал крики товарищей, звавших его. Минута ему потребовалась, чтобы определить, откуда кричат. Еще минута потребовалась, чтобы разглядеть. В глазах двоилось.

Учитель стал искать весла. Одно лежало в лодке, другое плавало неподалеку. Готов попытался дотянуться до него рукой (воспользоваться другим веслом он не сообразил). Лодка накренилась и перевернулась, накрыв горе-рыбака.

Оказавшийся в воде Готов холода не почувствовал, сказывалось либо опьянение, либо шок. Страха сперва тоже не ощутил. Не ощутил, пока не вспомнил, что не умеет плавать. И тогда его охватили страх, ужас, Фобос и Деймос вместе взятые. Готов колотил руками по воде и орал, что есть мочи. Вода попадала в рот.

В мгновение ока перед глазами промелькнула вся жизнь. Участь героя, роль которого играл Леонардо Ди Каприо в фильме «Титаник», не казалась в данный момент уместной.

— Я не… не… не умею плавать! — заорал Готов. — Помогите! Не оставляйте меня! Я всем сказал, что еду с вами на рыбалку! Вам не скрыть! Спасите, тону…

Силы были на исходе. Барахтаясь, Готов вспомнил о сне, что увидел в лодке и, было, смирился с мыслью о бесславном конце, как сильные руки Лукиных подхватили учителя истории и помогли выбраться на берег.

На берегу Готов долго не мог прийти в себя. Зубы стучали от холода. С одежды стекала вода. Лукиных помог коллеге раздеться и залил ему в рот полную кружку водки.

— Напугал ты нас, Рудольф, — сказал физрук, раскладывая мокрую одежду на капоте автомобиля.

— С-с-сам и-с-с-с-пугался, — дрожал Готов.

— Садись к костру поближе. Налить еще? А то ты весь синий. Не дай бог, воспаление легких схватишь. Эт те, брат, не шутки.

— Шутки-мишутки. Да, пожалуйста, налей, — сказал Готов. — А где шеф?

— Вот же он, — подавая кружку, кивком показал Лукиных.

Пьяный Смирнов сидел в салоне автомобиля и разговаривал сам с собой.

— Я эту рыбалку на всю жизнь запомню, — буркнул Готов.

— Наверняка, — складывая снасти, сказал Лукиных. — Но порыбачили удачно. Завтра закопчу. Приходи ко мне как-нибудь… пивка попьем с рыбкой. У-у-у, шеф-то наш совсем раскис. Константиныч, ты в порядке?! Похоже, в полном. Сейчас еще немного подсохнет, и двинем.

Приехав в город, рыбаки, в первую очередь, завезли домой Смирнова. Передали жене из рук в руки. Директор бормотал невнятные обрывки фраз, а жена несильно хлопала его по спине. Затем Лукиных довез до дома Готова.

Вылезая из машины, Готов на секунду замер и сказал:

— Спасибо тебе, Миша, за то, что ты мне жизнь спас.

— Не за что, — засмеялся Лукиных. — Будь здоров. Учись плавать.

Готов смотрел вслед удаляющемуся автомобилю и улыбался. Почему-то сейчас он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Лучи июньского солнца пробивались сквозь молодую листву тополей в окна спортзала. За столом, покрытым красной материей, восседали директор и завуч. На столе лежали две стопки раскрытых аттестатов, графин с водой и стаканы. По периметру зала стояли школьники, педагоги, родители с цветами. По центру в две шеренги построились выпускники девятых и одиннадцатых классов.