Эдуард Лимонов - По тюрьмам

Сдал «дело Фадеева» якобы Виктор Салиев. Бывший участковый инспектор в селах Константиновка и Михайловка близ Саратова. Салиева приговорили в 1999 году к десяти годам лишения свободы за попытку покушения на жизнь директора казино «Звездное небо». Директора спасло чудо — четыре пули прошло сквозь его пальто, но ни одна не ранила. Хотя Салиев находился всего лишь в нескольких шагах. Так вот, находясь в заключении зимой 2000—2001 года, Салиев раскололся — назвал Цыганка заказчиком убийства Фадеева. Однако на суде он отказался от показаний, данных на предварительном следствии. И вдруг в конце января, во время прений, услышав, что прокурор запросил для него 25 лет лишения свободы, Салиев заявил, что теперь полностью подтверждает показания, данные во время предварительного следствия. Рассказал, как Потат заказывал Фадеева, оценив его жизнь в 70 тысяч рублей. Как он, Салиев, искал исполнителей и привозил их с оружием сначала к дому Фадеева, затем к корпусу больницы на улице Чернышевского. Активную помощь в раскрытии преступления ему зачли как смягчающее обстоятельство, и он получил наказание в 17 лет. (Какой добрый суд, да?) «Участие Потата в покушении на директора казино доказать не удалось, но вместе с Салиевым он был завсегдатаем этого заведения», — замечает газета «Саратовский Арбат».

Непосредственный исполнитель убийства Фадеева — Дмитрий Анисимов — к «Чайкам» отношения не имел. На предварительном следствии он показал, что с Фадеевым незнаком, что утром 18 марта 1998 года встретил своего приятеля Володю Караваева. Попили пива, потом тот пригласил его в машину, где сидели еще двое. Они приехали к больнице, ему показали фотографию, сказали, что этого человека надо убить, иначе убьют его, Дмитрия, мать. Надели халат, шапочку, дали поднос с пистолетами.

Выступая в суде, маленький Анисимов взял всю вину на себя. Показал, что питал к Фадееву личную неприязнь из-за одной девушки. О том, что Фадеев находился в больнице, он якобы узнал в магазине «Робин Бобин».

Двое других подсудимых Караваев и Петр Коданцев — друзья Салиева. Первый, Караваев, показал, что под угрозой пистолета стрелял в Фадеева у его дома, когда ранил его в бедро. Второй служил вместе с Салиевым в милиции — был участковым. У Коданцева трое детей, он самый старший из подсудимых — ему 42 года. Он показал, что 18 марта случайно увидел знакомую машину у больницы и сел в нее, за рулем был его друг Салиев. Потом пришли неизвестные ему двое и поехали к нему на работу в Саратовский РОВД. В доме Коданцева обнаружили автомат, пистолеты, гранату, взрывчатку: тротил и аммонит. Обвинение утверждало, что хранившееся у Коданцева оружие — арсенал Потата.

Как я уже отмечал, мне не представилось возможности рассмотреть Цыганка в подробностях. Я видел лишь на мгновения несколько раз его силуэт в полумраке автозэка, когда его сажали в стакан. Высокий, большеголовый, около 30 лет. Ощущение загубленной мощи. Мощи, окруженной покровом тоски и сожаления. Записки в его книжке свидетельствуют о его принадлежности к породе мыслящих грешников. Он, кажется, пытался решить тот же вопрос, что и Родион Раскольников: «Тварь я дрожащая или право имею?» Он хотел поговорить со мной, посидеть в одной камере. Но гнилые ветра ГУИНа разбросали нас в разные стороны. Может быть, посидим вместе в другое рождение, в наше следующее появление на Земле.

27 декабря, когда я вошел в 156-ю, там уже сидел полный комплект зэка. Маленький Леха Савченко — старший по камере (статьи 158-я, 166-я, еще какие-то) и два пацана лет по двадцать пять — Денис и Раушан, а также министр культуры Саратовской области дядя Юра. Последнего посадили за взятку: тысяча долларов и 20 тысяч рублей. Шконок четыре, жильцов со мной — пять. Я пятый.

У них был телевизор, и я узнал, что в Грозном взорвали здание правительства. Очевидно, это был ответ чеченских националистов на норд-остовское умерщвление. Так что на третьяке я сразу включился в ритм движущегося, пульсирующего мира, из которого выпал на двойке. Ночевал я на матрасе, положенном у батареи, накрывшись пугачевским тулупчиком. Спал хорошо, уставший от этапа. Когда пришло время спать, Раушан Аскеров предложил мне свой матрас. Он застелил свою шконку куртками и улегся на них. У Савченко я позаимствовал одно из его двух одеял и поместился на матрасе, положив его на пустые мешки. Ногами ко входу в хату, у батареи. «По-человечьи», по-нормальному сокамерники пожлобились: кто-то из пацанов должен был уступить мне по возрасту место на шконке. Но принцип «своя шкура ближе к телу» перевесил. Самым достойным из них оказался «азер». Мне пришлось еще раз признать моральное превосходство «чурок». Я, впрочем, радостно улегся к батарее. Я и в мирной жизни любил спать на полу, и в военной. Единственное неудобство сна на полу в тюрьме состоит в том, что долго особенно не разоспишься, в хате все квадратные сантиметры на счету. Вставая, сокамерники ходят по краю твоей постели.