Эдуард Лимонов: Русское психо

«Боярин, генерал, майор, капитан или другие, — говорится в другом документе Пугачёва, — голову того рубите, и имущество того грабьте».

Спустя 230 лет я гадаю, майор это был или капитан, ограбивший Емельяна? Тридцать лет было беглому солдату. О гниющих ногах и груди он уже, кстати, и не вспоминает. Бежит, занят бегством.

И вокруг него все бегут. И помогают друг другу бежать. Пугачёв с Антоном идут пешком к скитнику Василию в Стародубский монастырь и живут там два месяца. Василий научил Пугачёва пойти в Польшу, близ Гомеля, и потом под видом русского выходца из Польши войти в Россию через Добрянский форпост. То есть опытные люди знают, что делать, существовала в противовес гнёту немецкого государства сеть народного сопротивления. Давали друг другу адреса, помогали. Скитника Василия рекомендовал старик Коровка. Пугачёв, следуя совету, идёт в Польшу, возвращается и заходит через Добрянский форпост. Здесь ему назначили карантин на шесть недель. В карантине Пугачёв задружился с беглым гренадёром Семёном Логачёвым. Ещё один беглый солдат.

Ситуации, в которые попадает Пугачёв, убегая, оказавшись в положении вне закона, все совершенно современные и актуальные сегодня, лишь кое-чем отличаются. Сидя в карантине, — это не значит, что они сидят. Они ходят подработать к известному на Добрянке купцу-раскольнику Кожевникову.

По окончании карантина Пугачёв с Логачёвым явились к начальнику форпоста и заявили, что желают поселиться на реке Иргизе, в Малыковской волости, Симбирской провинции. Как раз там, где два беглых десантника из 31-й Ульяновской бригады Шагеев и Сухоруков бежали, чтобы стать киллерами в организованной преступной группировке (так, во всяком случае, сослуживцы говорят). В тех местах разыгралась их трагедия. Получив 12 августа 1772 года паспорта, Пугачёв и Логачёв зашли попрощаться к Кожевникову. Тот дал им на дорогу каравай хлеба и рубль денег и, главное, адресок, просил сыскать игумена Филарета, поклониться ему, и поведать о себе всё, ибо Филарет «не только даст совет, но и поможет».

Это уже Пугачёв вышел на прямую — идёт к местам своих подвигов, ближе к реке Яик, яицким казакам, к местам, где начнётся Великая война его против тех, от кого он бежит.

Проехав мимо Камышина и Саратова, Пугачёв и Логачёв в последних числах ноября 1772 года прибыли в дворцовое село Малыковку, ныне город Вольск. Они явились к здешнему управителю и предъявили паспорта. Пугачёву было предложено ехать в Симбирск и там записаться. Но в Симбирск Пугачёв явно не спешил. Возможно, боялся, что откроется, что он беглый. Он уехал в Мечетную слободу к игумену раскольничьих скитов на Иргизе старцу Филарету Семёнову. Именно Семёнов рассказал ему о самозванце — беглом крестьянине Богомолове, выдававшем себя за императора Петра III, только что в июне из-за него в Царицыне начался бунт, комендант города был ранен. Семёнов же рассказал о том, что в январе бунтовали яицкие казаки. Яицкие же казаки, — объяснил Филарет Семёнов и сделал Пугачёву небольшой исторический экскурс — образовались потому, что начало этому войску положили донские казаки и крестьяне, убегавшие из центральной России на реку Яик где-то в середине 16 века. До середины 18 века яицкие казаки жили более или менее мирно с правительством, которое не вмешивалось во внутреннюю жизнь казаков. Ещё при Михаиле Фёдоровиче им разрешено было пользоваться рекою Яик «с вершины и до устья, и впадающими в неё реками и протоками, рыбными ловлями и звериною ловлею, а равно и солью беспошлинно, также крестом и бородою». В обмен казаки несли сторожевую службу и принимали участие в военных походах при Михаиле, Алексее Михайловиче и Петре I. Так с 1628 по 1717 год яицкое войско совершило более двадцати походов.

(Казаков было немного, где-то 4200 мужских душ (это без семей), к тому времени, когда появился Пугачёв в городке Яик.) Первое время, когда войско было сравнительно малочисленным, а контроль центральной власти слабым, казаки охотно принимали в свою общину всяких беглых людей. Но с течением времени приём беглых был строго запрещён, и они находились у зажиточных казаков на положении батраков, скрываясь от преследований правительства на степных хуторах. С усилением центральной власти правительство стало постепенно урезать казачьи вольности. Из Петербурга и Оренбурга в Яицкий Городок стали наезжать чиновники, генералы и следователи. Казаки долгое время не очень понимали, что происходит. Казаки делились на казаков «войсковой руки» — это казачья масса, или «непослушную сторону», как официально называло их правительство, и «старшин» — послушную сторону. Они посылали в Петербург делегации с подарками. Только после того, как правительство приняло ряд крутых мер к уничтожению старинных порядков, казаки взялись 13 января 1772 года за оружие. Меры же были следующие: 1) запрещение выбирать атамана в кругу по общему согласию войска. Отныне правительство будет назначать казакам атамана, а он будет назначать командиров без выбора и согласия казаков; 2) комплектование отряда из казаков для похода на Кавказ; введение очерёдности в отбывании службы в Кизляре, где постоянно находилось 500 человек, нанимаемых самими казаками; 3) ссылка в Тобольск главы партии рядового казачества Логинова; 4) запрещение казакам отлучаться из пределов войска без разрешения войсковой канцелярии. Ко всему к этому добавились ещё злоупотребления войскового начальства — частые штрафы, аресты, применение телесного наказания к казакам. В это время в Яицком городке находилась следственная комиссия во главе с генералом Траубенбергом. Он ничего лучшего не придумал, как стрелять по мирному собранию казаков.