Дэвид Эберсхоф - Пасадена

— Что-то я о такой не слышал, — сказал Блэквуд.

— То-то и оно! — ответил молодой человек. — О ней никто не слышал. Очень давно она славилась своим минеральным источником. Туда откуда только не приезжали — и воды попить, и покупаться. А потом случилась засуха, источник пересох, и все — гостиницы закрылись, фермеры разорились, про деревню почти забыли.

Информация оказалась бесценной, но из-за этого разговора Блэквуд двинулся в дорогу, только когда стемнело. Скорее всего, Брудер не станет возражать, если он заглянет к нему так поздно; да и с чего ему возражать? Спасибо молодому человеку с честным лицом — Блэквуд уже прикинул, какую небольшую, но вполне приличную сумму он предложит за «Гнездовье кондора». Ему не приходило в голову, что Брудер не станет его слушать; собственно, что может его удерживать? Ностальгия? Вряд ли. Блэквуд был уверен, что такому, как Брудер, не о чем было особо вспоминать.

Когда «империал-виктория» подкатила к ферме, лил дождь. Океан закрывала густая мгла, и как только Блэквуд вышел из машины, под его туфлями зачавкала грязь. Он слышал, как сердито грохочут волны, как бурный прилив бьется о скалы, таща за собой ленты морских водорослей и раковины моллюсков. «Да, неуютно здесь зимой, когда штормит», — подумал Блэквуд и постучал в дверь дома. Внутри горел свет, но ему никто не отпирал. Блэквуд заглянул в окно, увидел маленькую тусклую лампочку над кухонным столом — утром он ее не заметил — и почувствовал что-то вроде легкой досады: «Гнездовье Кондора» оказалось не таким уж осколком прошлого, как он подумал вначале. Блэквуд все же постучал в стекло, но в доме ничего даже не пошевелилось — только в очаге догорал огонь. Про себя он удивился, зачем это Брудеру понадобилось выходить из дому в такую погоду и зачем с ним могла бы пойти девушка. Косой соленый дождь немилосердно хлестал Блэквуда по лицу и шее, так что пришлось натянуть шляпу по самые уши. Он вдруг со страхом подумал, что вроде бы не до конца закрыл окно в своей «виктории», но вообще-то такая небрежность не была свойственна его натуре, и он успокоился, сказав себе, что это все из-за темени и дождя, мало-помалу превратившегося в град.

Блэквуд был уверен, что Брудер должен вот-вот появиться, и рассчитывал дождаться его, сидя за кухонным столом. У него было какое-то особое чувство относительно «Гнездовья кондора» — чувство, которое он назвал бы не иначе как обладанием, как будто передача этого места из рук в руки уже началась. Он повернул дверную ручку, но оказалось, что дверь заперта на замок.

— Кого-то ищете? — спросили сзади.

— Мистер Брудер… — начал было Блэквуд, но, обернувшись, понял, что обознался.

Перед ним стоял молодой человек с налипшими на шею мокрыми темными волосами. Щеки его пылали, как будто после долгого бега. На нем не было пальто, струи дождя лились с плеч прямо на небрежно залатанный комбинезон, на нагруднике которого было нашито сердце из ярко-красного атласа. Он был бос, и огромные ступни белели на дорожке, точно фонари.

— Он ведь вас больше не приглашал, — произнес молодой человек.

— Вы — сын мистера Брудера?

Молодой человек отрицательно покачал головой и велел Блэквуду идти за ним. Они обошли дом и оказались на заднем дворе, где ветер старался оборвать бельевую веревку и гнул к земле стволы сосен. Молодой человек заговорил, Блэквуд не расслышал его и крикнул: «Что-что?» — но тот снова покачал головой. Блэквуд подошел к обрыву и посмотрел вниз. Волны с грохотом разбивались о каменную стену; Блэквуд прикинул, что высотой она должна быть футов шестьдесят — семьдесят. Он смутно различал деревянную лестницу, спускавшуюся на берег. Вдруг ему представилось, как с этой лестницы падает человек; видение исчезло так же быстро, как и появилось, и мысленно Блэквуд отругал себя за то, что уставился в эту жуткую пучину.

— Не хотел бы оказаться сейчас в океане, — вслух произнес он, но молодой человек не поддержал разговор.

Он провел Блэквуда во второй дом, где было совсем темно — только угли тлели в камине. Когда за ними закрылась дверь, Блэквуд заметил, что здесь совсем не слышно грохота волн. Комната оказалась уютнее, чем в первом доме; каминную полку украшала резьба с изображением китов, на полке разместились книги и большие раковины — галиотисы, на овальном плетеном ковре стояли два деревянных кресла-качалки. Над входом кто-то повесил китовый ус, как будто флажок. В общем, было симпатично, но, конечно, сохранять этот дом для истории Блэквуд не стал бы. Он уже представил, как на этом месте строится новое бунгало с отдельным гаражом; один такой дом может окупить все это «Гнездовье кондора». Но пока еще это было весьма далекое будущее, Блэквуд решил начать со знакомства и протянул руку.