Сью Кид - Кресло русалки

Паром медленно двигался по протокам, мимо крохотных болотистых островков с колышущейся желтой травой. Прилив пошел на убыль и оставил после себя на мили несчетное количество устричных ракушек. Казалось, со всего вокруг смыты покровы, все выставлено на обозрение.

Когда протоки стали пошире перед впадением в бухту, паром вновь набрал скорость. Клинья бурых пеликанов пролетали, едва не задевая крыльями борта и опережая нас. Я проследила за ними взглядом, а когда они исчезли из виду, стала разглядывать канаты, мокрыми кольцами сложенные на палубе парома. Мне не хотелось думать о матери. В самолете я не могла отделаться от чувства страха, но теперь оно немного отпустило, может быть, из-за ветра и простора.

Я прислонилась лбом к иллюминатору и глубоко вдохнула серный запах болот. Капитан в выцветшей красной фуражке и темных очках в металлической оправе обратился к пассажирам по внутреннему радио. Его голос отчетливо звучал в маленьком громкоговорителе у меня над головой, произноси заученную речь, обращенную к туристам. Он рассказал им, где можно нанять мототележку для гольфа, чтобы прокатиться по острову, немного поболтал о птичьих базарах и правилах рыбной ловли.

Закончил он той же шуткой, которую я слышала, когда приезжала в последний раз: «Друзья, напоминаю, что на острове водятся аллигаторы. Сомневаюсь, чтобы вы встретили хотя бы одного в это время года, но, если встретите, учтите, что аллигатора вам не перегнать. Но, будьте уверены, вы обгоните любого из тех, кто рядом с вами».

Туристы заухмылялись и закивали друг другу: вылазка на островок Каролины неожиданно приобрела новую окраску.

Когда паром заскользил по узким протокам, пересекающим болота конечной части острова, я встала и вышла на палубу. Волны расходились, вспениваясь позади, темные, как настоявшийся чай. Оглядываясь на кильватерную струю, на все увеличивающееся расстояние, я поняла, в какой изоляции росла, живя на острове. Я существовала, окруженная водой, как в клетке, и все же никогда не чувствовала себя одинокой, пока не пошла в школу на континенте. Помню, как Шем Уоткинс собирал всех детей, около полдюжины, и каждое утро перевозил через Бычью бухту в своей лодке для ловли креветок, а потом забирал обратно. Мы называли ее «Креветочный автобус».

Кем только не воображали себя мы с Майком, когда он греб на плоскодонке через протоки, останавливаясь, чтобы, увязая в болотной тине, наловить крабов, которых мы продавали желающим перекусить пассажирам парома по пятьдесят центов за фунт. Мы знали каждую протоку и отмель, особенно в тех местах, где при небольшом приливе ракушки царапали днище лодки. В то лето, когда мне исполнилось девять, перед тем как все рухнуло, я и Майк были бесстрашными охотниками, выслеживавшими аллигаторов. По ночам, когда пальмы оглушительно шумели вокруг дома, мы выбирались через окно и направлялись на кладбище рабов, где, полумертвые от страха, вызывали призраков из могил.

Куда подевалась эта девочка? Я почувствовала, как ужасно мне ее не хватает, когда разглядывала похожую на дубильный раствор воду.

Я была поражена тяжестью груза воспоминаний, тем, как память о семье и об этих местах впиталась буквально во все мои поры. Перед глазами всплыла картина, как отец правит своим двадцатифутовым «крис-крафтом», сжав зубами пенковую трубку, которую я ему подарила, а я стою, втиснувшись между его грудью и штурвалом. Я почти слышала его голос: «Джесси, смотри, дельфины», видела, как бросаюсь к поручням, прислушиваюсь к шумному дельфиньему дыханию, глядя в темные водовороты, которые они оставляли, выпрыгивая из воды.

Когда вдали показалась северо-западная оконечность острова, я уже снова думала о взрыве на его лодке. О хранившейся у матери газетной вырезке. «Полиция разрабатывает версию о том, что искра из курительной трубки могла воспламенить утечку в топливной системе». Я скользнула глазами по воде, припоминая, где это случилось, потом отвела взгляд.

Идя вдоль поручня, я смотрела, как приближается остров. Он был всего пять миль в длину и две с половиной в ширину, но с парома казался еще меньше. Крыши лавок показались за паромным, причалом, смеющиеся чайки кружили над ними, а дальше росли дубы, пальметто и миртовые заросли, составлявшие зеленое сердце острова.

По мере того как паром приближался к пристани, мотор сбавлял обороты. Кто-то бросил канат, и я услышала скрип старого дерева, когда борт вплотную прижался к сваям.