Александр Шакилов - Культурный герой

— А вот если сюда…

— Погоди. — Макс остановил приятеля. — Ты, непарнозубое зайцекопытное, че это фигня делает?

— Пройди, увидишь.

— Борзеем, да?

Белохвостый понурился.

— Если пройдешь неправильно, сам уменьшишься и окажешься в лабиринте.

— А если правильно?

— Тогда не в лабиринте, а вообще черти где. Ни одного не нашли.

— Тьфу!

Вовка с отвращением отбросил игрушку.

— А пианино на что?

— Исполняет мелодию труб Страшного Суда. Правда, там все клавиши перепутаны.

Лица друзей разочарованно вытянулись. Белохвостый ухмыльнулся крупной передней парой резцов:

— Я же говорил. Вам, хомосапиенсам, Мимзи ни к чему. Вы ж у нас и так самые умные, Природы Цари… — Договорить Белохвостый не успел. В темноте коридора что-то слабо перхнуло, и заяц рухнул как подкошенный. Из толстой шерсти у него на шее торчал черный, блестящий ядовитой гадостью дротик.

— Атас! — завопил Максик. — Бежим!

Но бежать было некуда. Забой оканчивался тупиком. Из мрака показалась осклабившаяся морда Скальпоносца-Премудрейшего.

— Детки играют в игрушки, — прошипел старый колдун. — Детки бросают игрушки.

У его пасти подрагивал раструб духового ружья.

Вовка шагнул вперед, разодрал на груди телогрейку заодно с тельняшкой.

— Стреляй, старая сволочь. Меть в мою комиссарскую грудь. Но если промажешь…

— Какие беспокойные детки, — шелестел Премудрейший, — наверное, их мало пороли. Но это исправимо.

Максик, однако, уловил в тоне Премудрейшего легкую неуверенность, и поспешил надавить:

— Вовчик, можешь не париться. Если бы косорылый захотел, он бы нас давно подстрелил. А подстрелил своего же. Значит, что? Значит, мы ему нужны живыми и невредимыми, а свидетелей он убирает. Так, красивый мой?

— Так, да не так. — Рожа у Премудрейшего была недовольной. Или просто нервный тик одолел на старости лет, не разберешь. — Живыми — да. Невредимыми — не обязательно. Ноги я вам переломать могу. А нужны мне только ваши пальчики. — Он проковылял к коробке и лапой подхватил пирамидку. — Все у нас есть: и ум, и красота, мощнее зайца зверя нет. Только вот отставленного большого пальца на верхней конечности недостает. Этой игрушкой игралась человеческая детка. Или, по крайней мере, детка с похожим на человеческое устройством кисти. Так что Последний Мимзь мне проработаете вы.

— С какой это радости?

— С такой, что, если результат Эксперимента будет положительный, я вас отпущу к папе-маме. Ну ладно, тебя только к маме, — хмыкнул он в сторону вызверившегося Вовки.

— А если отрицательный?

— Тогда, дорогие, ваши косточки придется собирать у Альфы Центавра, и без всякого моего в том участия. Рискованная штука — Мимзи. — И протянул пирамидку Вовке.

Максик мотнул головой:

— Не бери. Не доставляй радости жирной заразе.

Премудрейший пошарил за спиной и вытащил свой посох.

— Возьми, Владимир Васильевич. А то я начну ломать твоему другу кости. Пожалуй, первой захрустит лодыжка.

Вовка оглянулся на Максика и неуверенно принял пирамидку. И чуть не уронил.

— Тяжелая, млин!

— Мимзи — не только и не столько то, чем кажутся на первый взгляд, — поучительно заметил Премудрейший.

— Да пошел ты на! — Вовка покрутил пирамидку в пальцах. Присмотрелся поближе. — Это ж кубик Рубика! Только не кубик. Неважно, в общем. Я еще и не такие собирал. — И быстро принялся раскручивать стороны пирамидки. Странным образом пирамидка в его руках делалась все больше и больше. Или, наоборот, уменьшался Вовка, но тогда меньше становились и Макс, и Премудрейший, и сама шахта. Пирамидка, тихо жужжа, вращалась с ускорением, уже подчиняясь собственной воле и занимая десятую — шестую — четверть — половину забоя.

— Достаточно! — взвизгнул Премудрейший и угрожающе воздел посох.

Максик рефлекторно схватил первое что попалось под руку, чтобы отразить удар. Первым попавшимся оказалась подзорная труба. Как только Премудрейший оказался в фокусе треснувшей линзы, он с жутким воем принялся уменьшаться, сжиматься, будто удаляясь вглубь перспективы — в ту точку, где сходятся на горизонте линии трамвайных путей. Его словно уносило вдаль странным линейным ураганом. Не прошло и трех секунд, как с последним воплем и негромким «плоп!» он исчез — видимо, перевалился за тот край перспективы. Максик отвесил челюсть, но времени на радость не оставалось — пирамидка раздулась уже настолько, что прижала их с Вовкой к стене.

— Раздавит! — прохрипел Вован и выставил вперед руки. Вовкины ладони прошли сквозь матовую поверхность с еле слышным чавканьем. — А-а! Мамочки! Она меня ест! — заорал Вовка — и тут пирамидка последним рывком подросла и всосала их обоих внутрь.