Артем Литвинов - Пылающая комната

Я подумал о Даншене. Дождется он внизу или так и уедет со своим срочным делом.

Прошел на кухню, приготовил нам обоим кофе, Хайнцу с лимоном, себе с бренди и вернулся на место. Сделав несколько глотков, мой мучитель блаженно прищурился.

— Кто мог подкинуть его на место преступления, — вдруг спросил он таким тоном словно вел диалог с самим собой.

— Кто угодно, — ответил я, — Вы же должны лучше это знать. Это ваша профессиональная обязанность.

— Вы бы хотели помочь вашему… другу, — поинтересовался он.

— А как вы сами думаете?

— Думаю, вы бы не отказались, так вот назовите, конфиденциально, разумеется, всех кто может являться его врагом, тайным или явным.

— Вряд ли у него есть враги, есть женщины, которым он отказывал, мужчины, которым он бил морду… — мне захотелось добавить «и девочка-подросток, которую он носил на руках…», но сдержался.

— Кто именно, господин Марлоу? — Хайнц очень внимательно изучал меня, следя за каждым моим движением. Чани встал на задние лапы и начал облизывать мое лицо. Детектив терпеливо ждал ответа.

— Я не знаю, — ответил я.

— Хорошо, я думаю, на этом нам стоит остановиться, — он встал и подал мне руку. Я пожал ее. Он ушел. И явился Даншен. Бодрый и полный энергии, я начинал понимать чувства Бодлера, испытывавшего ненависть к здоровым и полным жизни прохожим на улице. Плечо ныло. Даншен сказал, что JT просит представить в самые краткие сроки сингл, таково их условие. Я подумал о том, что надо написать ранее задуманный мною текст песни «Напиток Господина Говарда» и заверил его, что все будет сделано в самые короткие сроки. Я готов был душу продать дьяволу, лишь бы он убрался поскорее. Он вероятно и сам понял, что я не настроен на длительную беседу и ушел восвояси. Оставшуюся часть дня я пролежал в спальне с задернутыми шторами, думая над вопросом Хайнца, есть ли у Харди враги. Чани лежал рядом с постелью, его присутствие действовало на меня успокаивающе.

Вернулся Крис и спросил, не голоден ли я. Я был не просто не голоден, я не мог даже подумать о еде.

— Тэн, какого черта, тебе нельзя не есть, — убеждал он меня.

— Хайнц приезжал. — сказал я ему, — у этого парня нашли визитку Даншена. Ты понимаешь, что это значит?

Крис провел по лицу рукой.

— Сука, одно дерьмо кругом, кому доверять-то, — я пропустил мимо ушей его риторический вопрос и продолжал.

— Даншен подослал его, чтобы убить меня, тебе это ни о чем не говорит, не тебя, а меня.

— Ты уверен? — спросил Харди, — Ты в этом уверен?

— Я почти не сомневаюсь, но признания они из него не выбьют.

— Я его сам из него выбью, — ответил он и сжал мою руку.

— Нельзя, тебя к нему не подпустят, надо действовать обходными путями.

Харди молчал.

— Я много болтал сегодня, — признался я, — наговорил черт знает что, как только Хайнц все выдержал.

— Что ты ему наговорил? — Вместо испуга у Харди в глазах блеснуло искреннее любопытство.

— Что мы с тобой были любовниками еще во времена Древнего Рима.

Он расхохотался. Мне было приятно, что он относится к этому с легким сердцем.

— Принеси мне фотографии, — попросил я, — я хочу на них взглянуть.

Он немедленно отправился за снимками и принес мне целую пачку этих произведений. Я рассматривал их с интересом, все они были весьма недурны, я даже представить себе не мог, что Освальд достигнет такого эффекта.

— Надо продать их в какой-нибудь журнал, — сказал я, — получим хорошие деньги.

Харди посмотрел на меня в недоумении, не понимая шучу я или нет.

— Нам терять нечего, — пояснил я, — а лишние полмиллиона нам не помешают.

— Ты, что спятил? — в его голосе слышалось возмущение. — ты снимался для меня. Никто больше не имеет на них права.

— Почему? — спросил я.

— Потому, — отрезал он, — ты — мой любовник, я люблю тебя, Тэн, какого черта ты спрашиваешь?

— А если я скажу тебе, что я трахал одного наркодельца, когда ездил за «Кама-сутрой». Что ты на это скажешь?

Крис молча смотрел на меня, и мне всерьез показалось, что он с трудом сдерживается, чтобы меня не ударить. Впрочем, если бы он это сделал, я бы его простил.

— Тебе доставляет удовольствие это? — спросил он.

— Что именно? Причинять тебе боль? — уточнил я.

— Да.

— Боль неотъемлемая часть наслаждения, ты и сам это знаешь, когда ты вставил мне в первый раз, я тоже чувствовал боль, Крис, но я чувствовал, еще большее наслаждение, я хотел тебя так сильно, что даже если бы ты пожелал вырезать у меня сердце, я бы не стал возражать.