Ганс Носсак - Избранное

Я замолчал. От безысходной грусти мне трудно было произнести еще хоть слово. Но потом я опять пожалел его. Не мог же он весь век простоять у двери. Я поднялся с койки и подошел к нему.

— Не бойтесь, ваше преподобие, я ведь еще с вами, — сказал я. — И я не брошу вас в трудную минуту. Вы прибежали ко мне, попав в беду, но больше вам никуда уже не надо бежать. Я вам за все очень благодарен; вникнув в вашу беду, я позабыл о собственной. Скажите, ваша матушка еще жива?

Священник кивнул головой.

— Ну ладно, пусть себе живет. А рот у меня нет матери, поэтому я, быть может, сумею помочь вам. Пока что оставайтесь здесь, до поры до времени ничего не поделаешь, вы сами заварили эту кашу. Правда, тут вы навряд ли найдете своего бога, он в здешних местах не нужен, не значится в предписаниях. В лучшем случае вы повстречаете бога вашего предшественника, но тот бог… одним словом, замнем для ясности. Впрочем, я не знаю, существует ли там, за нашими стенами, другой бог, ваш бог. Да и вы не знаете. Конечно, вам хотелось бы, чтобы он существовал. Не правда ли? Это ваше самое сокровенное желание. Почему вы мне не доверяете? Такому старому человеку, никогда не знавшему матери, человеку, которого били, который сидел в карцере, как-никак, можно довериться. Ведь ему хотели даже отрубить голову. Нет, такой человек не даст себя провести, ведь он уже прошел сквозь огонь и воду. Если, к примеру, кто-нибудь подойдет к нему и заявит: смотри-ка, я и есть твой бог!.. Ну уж нет, стреляного воробья на мякине не проведешь. Это опять-таки будет бог вашего предшественника, смехотворный и опасный. Да, ваше преподобие, я ничего не слышал о вашем боге, но твердо намерен отыскать его для вас. Только ради вас я решил подписать прошение о помиловании. Вы довольны? Ну улыбнитесь! Покажите, что вы рады моим словам. Тогда и я обрадуюсь. Разумеется, вы должны набраться терпения, в два счета это не делается. Но обещаю вам, я буду искать его, неустанно искать. Ведь больше мне нечего делать. Даже если придется пробурить скважину через весь земной шар, я не постою за этим. Может быть, я найду вашего бога на той стороне. А может, я его нигде не обнаружу, может, его нет и в помине. Кто знает? Допустим, однако, что я с ним встречусь, тогда я узнаю его по этой… да, по этой печали, стало быть, он настоящий, такой, какой вам нужен. А теперь… Нет, подождите, будьте добры, благословите меня, ваше преподобие. Надо ли мне для этого опуститься на колени? Благословите меня своей бедой… да, так, так… Пусть и он узнает меня. Иначе ведь он не поверит, что я ищу его по вашему поручению. Сам по себе я ему, конечно, не нужен. Ну вот, а теперь я пойду к начальнику тюрьмы, пускай меня помилуют.

Приблизительно в середине седьмой недели после того, как экспедиция отправилась в путь, мы различили вдалеке нечто напоминавшее знак, водруженный кем-то. Мы насторожились. Собаки тоже заметили непонятный предмет и начали принюхиваться. Знак стоял посреди однообразной, нескончаемой снежной равнины, по которой мы шли уже много дней. Чисто случайно видимость была относительно хорошей, хотя солнце не светило. Поэтому знак почти не отбрасывал тени, так нам по крайней мере казалось издали. Как бы то ни было, снежная вьюга, столь частая в этих краях, в тот день не бушевала. Вообще ветер в последние несколько часов улегся.

— Стало быть, это все же так, — пробормотал Блез. Он произнес эти слова больше для себя, нежели для меня, хотя я и стоял рядом с ним; вообще не в его характере было сразу же высказывать свое мнение.

Я тут же понял, что он подразумевал. Нам неоднократно говорили, что до нас кое-кто уже совершил попытку проникнуть сюда, но так и не вернулся назад. Но, разумеется, никто ничего толком не знал, спрашивать было бесполезно. Мы считали это легендой, с помощью которой нас хотели напугать и удержать от нашего предприятия. Такие легенды возникают всегда, когда что-то считается недоступным. Как-то раз я в сердцах сказал одному обывателю: наверно, мол, те люди не вернулись назад потому, что нашли нечто лучшее. Очень глупое замечание с моей стороны, ведь таким образом создавалось впечатление, будто и мы стремимся к чему-то лучшему. Но в ту пору, когда наше решение еще не совсем созрело, я был очень раздражителен.

— Итак, вперед! Поглядим на этого Деда Мороза! — воскликнул наконец Патрик. Он прищелкнул языком, и наша собачья упряжка рванулась с места.