Ганс Носсак - Избранное

Потом нас позвали к начальнику.

— Садитесь, дорогой мой, — пригласил он, показывая на стул, стоявший около стола.

Я сел, раз он этого желал, а надзиратель остался стоять.

— Ну вот, я, значит, могу сделать вам приятное сообщение… — И так далее и так далее.

Он рассказал, что у них есть надежда на мое помилование, что он со своей стороны приветствует это и они составили соответствующее прошение, которое мне остается только подписать. С этими словами он подвинул ко мне через стол лист бумаги и протянул ручку. Да, он хотел меня одурачить. Повернуть дело так, словно помилование — его заслуга и я должен быть благодарен ему. Благодарность и есть та ловушка, которую мне расставили. Я это сразу понял. Но, конечно, не должен был подавать виду, что раскусил их.

Ну, заметил он нетерпеливо, поскольку я не взял ручку и не взглянул на бумагу. Ведь мне было совершенно безразлично, что там сказано. Меня занимало лишь одно! Надо подписывать или не надо? Если уж я решусь подписать, то подпишу не глядя все, что они потребуют. Зачем мне читать их писанину?

— Это новое предписание? — спросил я, не поднимая глаз.

— Предписание? При чем здесь предписание? — воскликнул он и сделал вид, будто поражен до глубины души. — Речь идет о помиловании, а это не имеет отношения к предписаниям. Помилование происходит всегда помимо предписаний. Вот в чем суть.

Вот в чем суть, подумал я. Вы себя невольно выдали этим словечком «помимо»! Что общего я имею с вашим «помимо»?

— А если я не подпишу? — спросил я.

— Если вы не?.. Господи, и чего только люди не придумывают, — обратился он к надзирателю, который стоял позади меня.

— Тогда вы запрете меня в темный карцер? — продолжал я спрашивать.

— Куда?.. Куда?.. — удивился он еще больше, но потом взял себя в руки. — Послушайте, от радости вы, кажется, совсем потеряли голову.

— Да, я потерял голову, — признался я. — Если это… это помилование происходит помимо предписаний, господин начальник, то тогда… Я не хочу себя хвалить, но я всегда старался действовать согласно предписаниям, даже в тех случаях, когда мне приходилось трудно. Однако раз мне было обеспечено здесь пожизненное пребывание… а это я знаю совершенно точно, у меня хорошая память, я помню все с первого дня, как очутился в этих стенах… то я и старался приноровиться к здешним условиям с самого начала.

— Ну конечно же, кто спорит. Именно потому, дорогой мой. Благодаря вашему хорошему поведению, — согласился он.

— Но если это, как вы говорите, происходит помимо предписаний, то возникает опасность впасть в ошибку.

— В ошибку? Но послушайте! — с возмущением воскликнул начальник. Он рассердился на меня точно так же, как писарь в приемной.

— Я хочу объяснить вот что, господин начальник. Извините, ради бога. До тех пор пока действуют предписания, известно, что требуется от каждого. Это довольно-таки ясно, надо просто все выучить наизусть. Но коль скоро речь заходит о том, чтобы делать «помимо», не знаешь, как вести себя. Что-то не сходится. И начинаешь блуждать в темноте. Поэтому я не понимаю, зачем надо отклоняться от прямой дороги. Не понимаю не только из-за себя, но также из-за здешних порядков. И знаете ли, как можно решить, является ли правильным то, что происходит «помимо»? Правильным и для меня тоже. Над тем, что совершается «помимо», мы теряем контроль, именно потому, что оно «помимо». Ибо, возможно — мне даже неприятно признаться в этом, хотя я знаю себя куда лучше, чем вы, — ибо, возможно, гораздо правильней было бы посадить меня в темный карцер.

Сразу он не нашелся, что ответить. Он разглядывал меня, высоко подняв брови. Очевидно, он испугался, а это отнюдь не входило в мои намерения. Нехорошо, когда люди пугаются, ведь тогда от страха они действуют иначе, чем хотели бы первоначально. И это немыслимо вычислить.

— Я вовсе не настаиваю, господин начальник, — заметил я, чтобы его успокоить. — Я просто высказываю предположение.

Начальник обменялся взглядом с моим надзирателем и вздохнул.

— Послушайте, дорогой мой, вы обладаете… Как это называется? В общем, вы очень щепетильны и очень совестливы. Прекрасно. В этом смысле все в порядке. И мы это очень ценим, поэтому, как сказано… Но нельзя же настолько преувеличивать. Я вас понимаю, конечно, я понимаю, не так-то легко все пережить. Но поскольку мы говорим, что хотели бы перечеркнуть прошлое, забыть о нем… Послушайте, надо же когда-нибудь покончить со всем этим.

Ага! — подумал я. По ошибке у начальника вырвалось нужное слово. Они намерены покончить со мной. Я не стал его прерывать, чтобы узнать как можно больше.