Андрей Кивинов - Петербург - нуар. Рассказы

Итак, она ехала к любовнику. Она свободна, он женат; она в одном городе, он в другом. Разводиться не хочет (из-за детей, спросил писатель; собеседница кивнула), он оплачивает ей еженедельные путешествия и гостиницу (щедрый, сказал писатель; собеседница пожала плечами).

Писатель представился писателем и добавил, что названия его книг вряд ли известны широкой публике.

Она слегка оживилась.

Он угостил ее алкоголем.

— Чувствую себя дурой, — призналась она, расслабившись после третьей рюмки. — Отношения не имеют перспективы. Неохота терять время. Он сильно старше, я его не люблю. Но он хороший. Приличный, сильный и умный. Высокопоставленный, — уточнила она, проглатывая гласные. — Не знаю, что делать.

— Выпейте еще, — посоветовал писатель, с удовольствием удерживаясь от того, чтобы предложить перейти на «ты».

— Нет, мне хватит, — возразила она. — Хочу, но не буду.

— Что делать? — переспросил он. — Очень просто. Расслабиться. Вы молоды — наслаждайтесь. Хотите спать с мужчиной — спите. Хотите выпить еще — выпейте. Радуйтесь. Вам хорошо сейчас?

— Да, — ответила она, серьезно подумав; ее хмельная серьезность, устремленный в никуда взгляд основательно затуманенных глаз развеселили писателя.

— Вот и славно, — сказал он. — Удерживайте это состояние. Получайте удовольствие. Мне сорок лет. Женился в двадцать. Бросил учиться, пошел работать. С тех пор не прекращаю. Все время думал как вы. Переживал о перспективах… Боялся потерять время… К черту это. Живите здесь и сейчас, ничего не бойтесь. Молодость дана, чтобы радоваться.

— Да, — сказала девушка и посмотрела благодарно. — Попросите, чтобы принесли еще водки…

Потом он вышел в тамбур, выкурил сигарету. Когда вернулся, над его собеседницей нависал один из широких альфа-самцов: видимо, делал хамское предложение. Второй ждал за своим столом, сосал бледную креветку.

Писатель грустно подумал, что шансов нет. Если, допустим, разбить бутылку и воткнуть в спину или плечо… В любом случае, победить широкоплечего тяжеловеса можно только внезапностью и коварством. В затяжной схватке — никак не выстоять. Девушка, однако, вежливо и коротко отвергла домогательства, и альфа-сладострастник отвалил, прежде чем писатель подошел на расстояние, достаточное для удара.

— Наверное, нам пора, — сказала она.

Он кивнул, попросил счет; когда прошли мимо альфа-самцов, писатель отвернулся, а спустя несколько мгновений подумал, что нельзя было просто так мимо проходить, и ощутил первобытную досаду.

Девушку он не хотел, а хотела ли девушка его — ему было неинтересно. Воткнуть что-нибудь острое в плечо альфа-гиганта следовало не ради девушки, а ради себя. Писатель вырос в маленьком фабричном городе и с ранней юности знал, что сидящая за чужим столом девушка — это чужая девушка. Неважно, кто она, с кем пришла и с кем уйдет. Важно, кто в данный момент ей наливает. Эту простую мысль следовало донести до альфа-болванов, желательно при помощи удара по голове. Но писатель не ударил, даже взгляда не послал. Испугался. Благоразумно решил не искать приключений.

У благоразумия отвратительное послевкусие, грустно подумал он, влез на верхнюю полку и отвернулся к стене. Новая знакомая, вернувшись из туалета, желала продолжить разговор, проснувшийся сосед вяло вступил в беседу, речь пошла о любви (а о чем еще); писатель с облечением подумал, что девчонка просто любит болтать, и заснул.

Отель находился в пяти минутах пешком от вокзала. Писатель уже несколько раз останавливался в этом отеле, и когда жена попросила рекомендовать приличное место — он не только назвал адрес, но и сам позвонил, забронировал номер. Тот, в котором обычно жил сам. Напомнил, что он постоянный клиент, — ему тут же все сделали. Мини-отель принадлежал, судя по всему, толковым людям, персонал был доброжелателен и ценил постоянных клиентов. А писатель ценил тех, кто его ценит, пусть не в качестве писателя, но хотя бы в качестве постоянного клиента.

Частная гостиница на пять номеров, бывшая коммунальная квартира в обычном жилом доме, — нет, не в обычном, в настоящем, классическом питерском доме, с чередой немилосердно закатанных в асфальт дворов-колодцев, соединенных сумрачными арками. Железные крыши, гулкие лестницы — специальная экзотика для тех, кто понимает. За углом — сразу три местных кафе, каждое со своим колоритом: в одном алкоголь и байкеры в садо-мазо-коже, в другом дамы с пирожными и курить нельзя, в третьем просто хорошо и недорого кормят. В пятидесяти шагах — Невский проспект.