Лариса Райт - Мелодия встреч и разлук

Делать было решительно нечего. Впрочем, теперь Алина всегда могла найти себе занятие по душе: работа не отпускала и заставляла творить, но после неожиданного звонка от куратора выставки она вдруг остро почувствовала: нужна передышка. Необходимо как-то разнообразить свою жизнь, иначе Алина станет похожа на тех мужчин, для которых профессия — главная женщина, с той только разницей, что для нее фотография грозит превратиться и в друга, и в мужа, и в батюшку. Алина, как адмирал Колчак: все на алтарь победы. Алина настолько воодушевлена успехом, что у нее даже мысли нет хоть на мгновение позволить себе расслабиться. Она проживает дни под девизом «Только вперед». Хотя сложно сказать, успевает ли она проживать летящее время. Скорее всего, она пробегает, пролетает, проносится из утра к вечеру, из недели в неделю, из ноября к апрелю. Не остановится, не вздохнет, не оглянется. Ежедневник пестрит временем назначенных встреч, новая Nokia хранит в памяти длинную ленту недавно обретенных контактов, с полок стеллажа ласково улыбаются купленные фотоаппараты: Nikon и Olympus, рядом призывно блестит стеклом объектив Canon EF 35 — это Алинина слабость. Она его не покупала. Это подарок. Его привезли из Америки на открытие выставки в окружной галерее искусств. Объектив был воплощением мечты: светосильный, широкоугольный, с системой внутренней фокусировки, с асферическим элементом в задней группе линз, что позволяет минимизировать погрешности в изображении — палочка-выручалочка для профессионала, которую волшебники-импортеры в Россию еще не доставляли. Алина часто снимала его с полки, накручивала на фотоаппарат, примерялась, наводила фокус, гладила подушечкой указательного пальца заветную кнопку камеры, но нажать пока не решалась. Объектив был подарком скрипачки — ее подарки Алина терпеть не могла, а этот не могла заставить себя не любить, но и окончательно признать пока не сумела. Впрочем, времени на глубокие размышления и въедливое копание в себе у девушки все равно не было. Дни были расписаны по часам: заняты съемками, визитами, переговорами, поисками новой студии, а после открытия экспозиции в Доме фотографии в графике появились и интервью. Теперь Алина могла не бояться — спрашивали о ней, интересовались ее жизнью. Журналисты, правда, были не слишком довольны. Она не делилась интимными подробностями, не подбрасывала жареных фактов и не желала рекламировать творчество, используя «дешевые» приемы полоскания прессой своего грязного белья. Поэтому корреспонденты беспокоили ее не слишком часто, а те, которым она все же была интересна, оказывались лицами сведущими в фотографии и беседовали исключительно на профессиональные темы, что Алину более чем устраивало. Она с восторгом рассказывала о новых идеях, показывала работы, не представленные на выставках, делилась планами, которых всегда оказывалось великое множество. Журналы пока не рвали Алину на части, но несколько удачных обложек с известными моделями, всенепременно облаченными в бикини, уже были занесены в ее профессиональное портфолио. Имя Алины становилось значимым.

Сегодня она объездила пол-Москвы, одно за другим отметая все предложенные агентом варианты студийного помещения: где-то не хватало света (переезжать из подвала в подвал она не собиралась), это все еще казалось слишком дорогим (Алина до сих пор не могла привыкнуть к тому, что у нее появились деньги), другое представлялось очень маленьким, третье — огромным.

— Я не понимаю, чего вы хотите, — сказал ей измученный риелтор, прощаясь. Алина бы возмутилась, если бы это была их первая встреча, а не двадцать первая, когда они колесили по городу в безрезультатных поисках, а так не стала, лишь плечами пожала и усмехнулась беззлобно:

— Главное, что это понимаю я.

Отбрила и поспешила дальше. Ее ждали в Доме художника (несколько ее снимков были отобраны на выставку «Новые фотоимена»), а потом она собиралась на встречу, о которой могла мечтать только в самых смелых своих фантазиях. Ее пригласили в редакцию одного из лучших научно-популярных журналов о путешествиях. Алина не знала точно, о чем с ней будут говорить, но предполагать могла только одно: ей хотят предложить самую замечательную на свете работу. Алина снимала для глянцев, ее любили редакторы и модели, но сама она всегда помнила о том, что не является портретистом ни в душе, ни с профессиональной точки зрения. Натурные съемки ей всегда удавались лучше и доставляли неизмеримо больше удовольствия, чем студийные. Природа была для Алины самым верным способом передачи настроения, самым достоверным спутником в ее непростом диалоге с миром.