Джеймс Олдридж - Дело чести

— Желаю вам насладиться горячей ванной, — улыбаясь, сказал он Квейлю.

Квейль почувствовал, как он грязен и как грязны его руки с черной запекшейся кровью на месте пореза.

— Спасибо, — ответил он, в то время как машина уже двигалась. — Всего хорошего.

— Всего хорошего.

Врач отдал честь Елене, и грузовик помчался по исправной уже дороге, между оливковых рощ, по берегу моря.

— Первым делом в штаб, — сказал Квейль, как только уселся. — Потом возьмем такси, и я отвезу тебя домой.

— Тебе надо в госпиталь.

— Это можно отложить на час-другой, — возразил Квейль.

Он поглядел на маленького грека и тут только сообразил, что тот с самого утра не произнес почти ни слова.

— Спроси, куда ему надо.

Елена передала вопрос.

Грек взглянул на Квейля и ответил:

— Мне лишь бы доехать до города.

— Вам надо остерегаться полиции, — заметила Елена.

— Я буду осторожен, — ответил он.

Теперь он чувствовал себя почти счастливым: быть так близко от дома — это даже лучше, чем попасть домой, как всякое предвкушение лучше самого обладания.

— Он говорит, что его можно высадить в городе где угодно, — объяснила Квейлю Елена.

Квейль просунул голову в кабину шофера.

— Вы поедете прямо в город? — спросил он австралийца.

— Да. Куда вас отвезти?

— Надо будет высадить грека. Потом отвезете меня в штаб.

— Где ваш штаб? В том же здании, где и наш?

— Последний раз, когда я там был, он помещался в здании школы.

— Я знаю, где это, — вмешался другой австралиец. — Кажется, он и теперь там.

— О'кэй, — сказал шофер, и Квейль уселся на место.

Они ехали вдоль побережья, по испытавшим неоднократную бомбежку улицам Пирея, имевшим пустынный и странно тревожный вид. Поднявшись на небольшой холм, они увидели в отблесках заходящего солнца Акрополь, и высокое здание церкви св.Марии, и зубчатую линию лесов, и белизну всего города, оттененную подпиравшими его черными горами.

По сравнительно тихим улицам, — если не считать мчавшихся австралийских военных грузовиков, — они проехали мимо гостиницы «Король Георг». Площадь была пуста. На улицах не стояло ни одного автомобиля. Было похоже на воскресенье, хотя Квейль знал, что день не воскресный. В этом спокойствии чувствовалась близость назревающих событий. Немногочисленные прохожие торопились; изредка попадавшиеся австралийские солдаты держали ружья на плече; у полицейских за спиной были короткоствольные винтовки. Только случайный автобус нарушал порою общее впечатление мертвенности. Так было на всем пути до вершины холма, где маленький грек объявил Елене:

— Здесь я выйду.

Елена передала это Квейлю, и тот попросил шофера остановиться.

— Скажи ему, чтобы он первое время не попадался никому на глаза, — сказал Квейль Елене.

— Я уже говорила, — ответила Елена.

Маленький грек встал и протянул Квейлю руку. Квейль пожал ее и почувствовал в ответном пожатии маленького грека неожиданную твердость и столь, же неожиданную грусть расставания.

— Передайте инглизи, что я желаю ему всего доброго, — сказал маленький грек Елене.

— Передам. Желаем вам благополучия, — ответила она.

— Скажите ему, чтобы он навестил меня, когда кончит воевать и вернется сюда.

— Хорошо.

— Я живу возле церкви.

Он назвал улицу и номер дома.

— Я скажу ему, — сказала Елена.

— Скажите ему, что я всегда буду рад его видеть. И вас тоже, барышня.

Он говорил с отменной вежливостью.

— Спасибо.

— Вы собираетесь обвенчаться? — спросил он еще.

— Да.

— Желаю вам счастья и радости в семейной жизни. Передайте ему мой привет.

— Спасибо. Всего доброго, — ответила Елена.

— Прощайте, инглизи, — обратился грек прямо к Квейлю.

Он уже стоял на мостовой и смотрел на них снизу вверх. Квейль прочел растерянность в его глазах и в складках лба, и борьбу чувств в чертах лица, и следы недоедания во всем его облике. Он помахал ему рукой.

— Прощайте, — сказал Квейль.

Грузовик двинулся дальше. Маленький грек стоял и смотрел им вслед. Он поднял руку. Елена села, а Квейль продолжал стоять в трясущемся автомобиле, смотрел на маленькую фигурку, уже подернутую белой пеленой дорожной пыли и стоящую одиноко на тихой улице, — смотрел до тех пор, пока грузовик не завернул за угол и она не исчезла из глаз.

Австралийцы остановили машину у школы, над которой развевался большой синий флаг с кругом посредине. У входа стояли два часовых в синей форме, с автоматами. Квейль поблагодарил австралийцев. Те не стали терять времени на разговоры, а только крикнули: «Всего», — и покатили дальше. Часовые отнеслись к Квейлю не без подозрения, вызванного его черным, израненным лицом, разорванной одеждой и Еленой. Они не позволили Елене подняться на крыльцо и войти в здание.