Джеймс Олдридж - Мой брат Том

Но Том по-прежнему не слушал меня. Ослепление гневом длилось у него дольше, чем у Финна, потому что причины гнева были глубже и сложней. Слишком много решалось для него в этом бою, тогда как Финн просто вымещал одну обиду, заслонившую собой все.

Четвертый раунд показал с ясностью, что поражение Тома неизбежно. Финн теперь демонстрировал такую технику, такую ритмическую слаженность всех движений, что Том рядом с ним выглядел неповоротливым увальнем. Том почти не нападал, еле успевая прикрываться от сыпавшихся на него метких ударов. Словно загипнотизированный страхом перед этой маленькой твердой перчаткой, он только защищался — нырком, уклоном, подставкой, а Финн бил его то в лицо, то в грудь, то в поясницу, умело используя оружие, данное ему судьбой.

— Ты пропал, — со злостью и отчаянием сказал я Тому после четвертого раунда. — Теперь если что-нибудь тебя может спасти, так только точный расчет.

— Он сильней меня, Кит, — безучастно сказал Том.

— Неправда! — злобно рявкнул я, даже не стараясь придать своему голосу убедительность.

— Не те перчатки я выбрал, — устало сказал Том, поднимаясь для пятого раунда.

— Дались тебе эти перчатки! — сказал я. — Старайся не попадаться ему под правую, вот и все.

В пятом раунде перевес был по-прежнему на стороне Финна. Он действовал осторожно и ловко, и хоть в нем уже чувствовалось утомление, но темп его не ослабевал. Он брал теперь не столько силой, сколько количеством ударов, и несколько удачных хуков и свингов Тома не спасли положения.

В перерыве я не стал ничего говорить Тому. Было совершенно ясно, что шестой раунд ничего не изменит и Чарли не придется долго думать над решением. Финн усилил напор, видно было, что ему очень хочется нокаутировать Тома, но Том, весь израненный — кровь текла у него из носа, из губы, из левого уха (у Финна тоже нос был разбит), — все же твердо держался на ногах. Уже перед самым концом раунда Финну удалось нанести Тому сильный удар пониже левой ключицы; Том пошатнулся и упал, но тотчас же вскочил на ноги, и в эту минуту зазвенел колокольчик, возвещавший конец матча.

Чарли Касл вышел на середину и обратился к противникам:

— Прежде чем объявлять свое решение, я хочу спросить: удовлетворены ли вы оба?

Том стоял сбычившись, руки в перчатках по швам, но тут он поднял голову и сказал:

— Нет. Я хочу драться до конца.

Чарли посмотрел на него. Том говорил спокойно, но это спокойствие напоминало спокойствие палача.

— Ты на этом настаиваешь, Том?

— Да.

— А ты, Финн? Хочешь, чтобы я определил победителя или ты готов продолжать бой?

— Если он готов продолжать, то и я тоже, — сказал Финн.

— Идет! Еще четыре раунда.

— Нет, — сумрачно возразил Том. — Я сказал, до конца.

— Ну как, Финн?

Финн ответил не сразу, но тут закричали из публики:

— Пускай дерутся до конца. Чарли! Не мешай им.

— Ладно, ладно! — огрызнулся Финн. — Не знаю только, чего ему еще надо. Чтоб я его на куски разорвал, что ли?

Том посмотрел на Финна без всякой злобы, а Чарли обратился ко мне и к Микки Мэрфи:

— А вы как, согласны?

Микки колебался, но я вдруг понял, что Том победит, и поспешно сказал:

— Да, Чарли. Пусть дерутся дальше.

— Хорошо, — сказал Чарли, и публика одобрительно зашумела.

Я теперь был уверен в победе Тома. Вероятно, эта уверенность пришла ко мне, когда я увидел, что вся его злость исчезла. Том знал, что не даст себя одолеть, что у него хватит сил выдержать любую боль, и еще он знал то, чего не мог знать я: что удары Финна начали слабеть, а у него, у Тома, появилось второе дыхание.

— По местам! — крикнул Чарли. — Даю вам еще минуту перерыва, а затем начинайте.

Быть может, он тогда уже понял то, что мне сделалось ясно лишь много позднее. Они начали бои, и снова Финн стал действовать ловко и умно, нанося удар за ударом правой, на которой была та перчатка; но Том как будто уловил наконец сущность тактики Финна и сам теперь вел бой в том же стиле, чередуя выпады с отходами, используя, по примеру Финна, канаты (до этого Тому ни разу не приходилось драться на настоящем ринге), и, хоть доставалось ему не меньше прежнего — так, по крайней мере, оно выглядело со стороны, — он теперь словно бы легче переносил сыпавшиеся на него удары.

Я подумал, что, может быть, дело тут в физическом превосходстве. Том, трезвенник, строго оберегавший свою чистоту, конечно же, обладал большим запасом сил и энергии, чем Финн, который любил выпить и рано стал знаться с женщинами. Теперь Тому важно было одно — выстоять, пока Финн не начнет выдыхаться.