Джеймс Олдридж - Мой брат Том

Она протянула бутылку Тому. Надо сказать, что Том ни разу в жизни не глотнул спиртного — не по убеждению, а просто он видел, во что превращались некоторые его школьные товарищи субботними вечерами, и не чувствовал никакой охоты уподобляться им. Не знаю, взял ли бы он бутылку из других рук, но тут он взял, сел, выпрямился, набрал полный рот виски, часть проглотил, а остальное с отвращением выплюнул вон.

— Господи, и как только люди пьют эту гадость! — сказал он.

Пегги даже не засмеялась. Тоном старшей она приказала:

— Пей! Не выплевывай, а пей!

Том снова поднес бутылку ко рту, скорчил гримасу, но послушно отпил большой глоток. Потом, вернув Пегги остаток виски, он снова откинулся назад и… мгновенно заснул, скотина! Пегги сидела не двигаясь; только услышав, что отец зовет ее, она встала и пошла к машине. Но скоро вернулась и, когда Том открыл глаза, сказала ему:

— Оденься. Ты простудишься насмерть.

— Нет, — сказал он. — Я опять иду в воду.

— Ну и дурак! — ответила она, не повышая тона, повернулась и ушла.

Вот тогда Том и рассказал мне, что он придумал. Когда ныряешь, объяснил он, слишком много сил приходится тратить на то, чтобы достигнуть глубины. А вот если взять в руки большой камень, пойдешь ко дну пусть медленнее, но зато не расходуя ни воздуха, ни сил. Только для этого требовалась моя помощь. На беду, камней поблизости не было, но Том быстро нашелся: несмотря на протесты близнецов, снял с мотоцикла сумку с инструментами, засунул в брезентовый мешок здоровенную глыбу засохшей глины и привязал то и другое к длинной веревке. Вдвоем мы, спотыкаясь, потащили этот груз к отмели. Том вошел в воду и крикнул, перекрывая шум разбивавшегося о преграды потока:

— Кит, брось мне короткий конец веревки, а длинный держи крепко в руках. Когда я скажу «давай», ты столкнешь груз в воду.

Я бросил ему короткий конец, он намотал его на руку у кисти и крикнул:

— Давай!

Я наддал глыбу ногой, и она погрузилась в воду, увлекая за собой Тома, а я постепенно травил свой конец веревки. Сигналом к подъему должны были послужить два резких рывка. Кроме Тома, еще только один человек продолжал нырять в поисках тела Файфа Энгеса, остальные сочли это бесполезным и присоединились к толпе, взволнованно ожидавшей развития событий.

Том очень долго оставался под водой, и я уже хотел тянуть, не дожидаясь сигнала, но в это время веревка дернулась раз и другой. Я стал тянуть. Том всплыл и шумно перевел дыхание.

— Я был на самом дне, — объявил он.

— А где мои инструменты? — завопил Тед Филби.

Я выбрал веревку до конца, и сумка с инструментами легла на отмель, только брезентовый мешок был почти пуст, вода размыла глину. Мы нашли другой, еще более увесистый ком, втиснули его в мешок и приготовились повторить все сначала. Люди на берегу, притихнув, следили, как Том наматывает конец веревки на руку.

— Пошел! — скомандовал он, и я столкнул в воду брезентовый узел.

Груз быстро потащил Тома за собой; я отпустил веревку, и она заскользила свободно у меня между пальцами. Никогда не забуду этого тянувшегося бесконечно ожидания над черной водой, исчерченной желтыми лучами фар. Она казалась такой мирной и ласковой даже в этом резком свете, но было ясно, что для нас теперь все здесь изменилось. Где раньше было место отдыха и веселья, теперь поселилась смерть. Об этом я думал, ожидая сигнала Тома. Сигнала все не было, и Пегги с берега крикнула:

— Тяни, Кит! Наверно, он за что-нибудь зацепился.

Но я его чувствовал там, на другом конце веревки, и не хотел ему мешать: ведь по условию я должен был его вытянуть только после того, как он резко дернет за веревку два раза.

Прошло уже больше полутора минут, как Том находился под водой, и теперь мне уже кричали со всех сторон:

— Тяни, Кит, тяни!

Пегги протолкалась ко мне и кричала в самое мое ухо.

Но я лучше их знал Тома и, веря в него так же, как верила наша мать, был убежден, что он сделает все по-своему и, однако, сумеет уцелеть. Поэтому я ждал сигнала, и, только когда веревка резко дернулась дважды, я стал тянуть. Но какая-то неимоверная тяжесть оттягивала на этот раз веревку, и, когда вдруг Том всплыл в стороне, хотя я еще не выбрал и трети длины веревки, я понял, что это Файфа Энгеса мои руки медленно тянут со дна бочага.

У Тома шла кровь из носа и все лицо было в крови, но никто сейчас о нем не думал, все думали только о том страшном, что вот-вот должно было показаться из воды. Меня окружили, кое-кто, ухватясь за веревку, тянул вместе со мной, одна лишь Пегги, пользуясь тем, что общее внимание отвлечено, помогла Тому выбраться на край отмели и, когда он немного отдышался, подала ему полотенце, которое держала наготове. Краем уха я слышал, как она тревожно говорила ему: