Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

— Если учесть, какую дозу лекарств она приняла и то, что она находилась на грани асфиксии, — сказал мне один из них, — вообще удивительно, что она выкарабкалась, да еще и без тяжелых последствий. Должно быть, у нее невероятная воля к жизни… несмотря на содеянное.

Меня же нисколько не удивляло ее стремление выжить. Я не раз задавалась вопросом, не было ли это спланированное самоубийство отчаянной попыткой восстановить свою власть над блудливым мужем и непослушной дочерью.

— Вполне возможно, — сказала Марджи, когда я позвонила ей в Манхэттен спустя несколько дней после возвращения мамы к жизни. — И полагаю, ты права насчет ее желания наказать вас обоих. Если бы твой отец не обнаружил ее, она, по крайней мере, заставила бы вас страдать от чувства вины до конца ваших дней, так что в любом случае это была бы ее победа. Мой тебе совет: убирайся оттуда к чертовой матери… прежде чем она снова запустит в тебя свои когти.

Я о многом жалела тогда. Жалела о том, что мною так бессовестно манипулировали. Жалела, что потеряла летнюю работу (и жалованье в 80 долларов, которое к ней прилагалось). Жалела, что на весь семестр буду прикована к Вермонту. Жалела отца, который стал жертвой столь изощренного шантажа. Но больше всего я жалела о том, что все-таки произнесла: «Прости меня».

Она действительно унизила меня, лишив своей любви, чтобы выбить из меня слова прощения, которых требовала ее гордыня. И я не устояла под тяжестью обрушившегося на меня испытания. Больше никогда, говорила я себе. Больше никогда не стану просить прощения за то, чего я не совершала. И не поддамся шантажу извращенного чувства вины, которое заставило меня страдать последние несколько месяцев. Марджи была права. Мне нужно срочно убираться из этого города.

Ради отца я осталась еще на несколько дней, дождавшись выписки мамы из госпиталя, прежде чем вернуться в Бостон. К приезду матери я навела в доме безукоризненный порядок, удостоившись очередной убийственной реплики: «Бог мой, Ханна, ты действительно домохозяйка». Я набила холодильник продуктами, приготовила пару блюд для разогрева.

— Мы оставим этот эпизод в прошлом, — сказала мне мама в тот день, когда вернулась домой. — Забудем, что произошло, и будем жить нормально.

Я побледнела от шока. Вот это нервы у женщины — или наглость ? Но вместо того чтобы ссориться с ней, я покорно кивнула, а потом сходила на автобусную станцию и купила на завтрашний день билет до Бостона в один конец.

Отец замкнулся в себе еще с тех пор, как она вышла из комы. Он так и не рассказал, мне, о чем они говорили наедине, когда она очнулась. Похоже, у него не было и желания обсуждать, что он теперь чувствует, как они будут жить дальше. Казалось, отец со всей ясностью осознал, что отныне он в ловушке, из которой не выбраться.

Утром в день своего отъезда я принесла маме завтрак. Я проспала, так что, когда зашла к ней в спальню, на часах было почти полдесятого. Она уже сидела в постели, читая свежий номер еженедельника «Нью-Йоркер». Рядом с телефоном на прикроватной тумбочке лежал блокнот. Я заглянула в него и заметила, что на первом листке маминой рукой записан телефонный номер с бостонским кодом. Я вдруг занервничала.

— Извини, что опоздала, — сказала я, пристраивая поднос на кровать. — Чай и тосты, как всегда. Тебе этого достаточно?

— Значит, завтра ты снова начинаешь преподавать в школе? — спросила она, проигнорировав мой вопрос.

— Да.

— Школа Дуглас в Бруклине, не так ли?

— Не помню, чтобы я говорила тебе о ней.

— Твой отец мне сказал вчера вечером. А сегодня утром я позвонила в эту школу, и знаешь, что мне там сказали?

Я выдержала ее ледяной взгляд.

— Тебе сказали, что на прошлой неделе отпустили меня, потому что моя мама была при смерти.

— Ты говорила им, что я пыталась покончить с собой? — спросила она.

— Нет. Я решила, что это их не касается.

— Но ты только что солгала мне, сказав, что должна вернуться в Бостон на работу. У тебя ведь нет работы, не так ли?

— Да, по твоей милости я осталась без работы.

Еле заметная улыбка скользнула по лицу матери.

— Тебе вовсе не обязательно было рваться сюда, чтобы сидеть у смертного одра, но ты это сделала. И вот теперь, когда я снова среди живых, ты мчишься в Бостон, хотя тебя там не ждет никакая работа. Так, может, соизволишь объяснить, почему ты так быстро сбегаешь?

— Потому что я не хочу быть рядом с тобой.

Ее губы скривились.