Доминик Ногез - Бальзамировщик - Жизнь одного маньяка

— Кто бы говорил! — пробормотал мой сосед в зеленом пиджаке, наливая себе бокал нюи-сен-жорж.

— Но с чего это я говорю: «здравомыслящие»? У вас в головах нет ни одной здравой мысли! Одно только блеяние, а когда нужно повыть вместе с волками, тогда подвывание: «У-у-у-у-у-ууу!» При случае такие прекраснодушные создания могут и повыть: «Запретить! Линчевать! Побить камнями!» Ах, ну конечно, вы устраиваете такие славные концерты против Ле Пена! [116] Ле Пен, Жан-Мари (1928) — французский ультраправый политик, создатель французского Национального фронта. — Примеч. ред. Против войны в Ираке! Против насилия! А потом раз! И в приступе ревности убиваете вашу бабенку наповал ударом кулака!

В этот момент из кухни прибежал шеф-повар, здоровенный бородач с намечающейся лысиной, и вступил в переговоры:

— Слезайте, мсье!

— У-у-у-у-у-у-у-уууууу! — завыл в ответ Мейнар.

Юный метрдотель, с озабоченным видом прижав мобильник к уху, явно пытался вызвать полицию. Я решил вмешаться.

— Александр! — окликнул я Мейнара, с дружеской улыбкой приближаясь к его столу.

Передо мной все расступились, словно перед укротителем, готовым обуздать разъяренного хищника.

— Ламбер! — воскликнул он, не отвечая на улыбку.

Я только собрался возразить, что это не мое имя, как он продолжал:

— Ламбер! Лямбда! [117] Лямбда — буква в середине греческого алфавита. — Примеч. ред. Мсье Такой-как-все! Жан-прохвост! Надувала и К°! Не притворяйтесь, что вы мой знакомый. Вы никогда не испытывали ко мне особой симпатии! Вы один из них, такой же, как они, и вы никто!

Но я не отступил. Я предложил отвезти его домой. Я заговорил с ним о его знакомых, семье Менвьей. Потом придвинул стул к столу, чтобы помочь ему спуститься.

— По крайней мере хоть сойдите вниз, вы же упадете! Ну, давайте! Вы, который совсем недавно говорил о взаимоуважении, послушайте же других!

Признаюсь, мои слова не совсем точно передавали смысл его речей на стадионе во время творческого вечера, но он, кажется, задумался, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Это было мое мнение на тот вечер. Мои мнения как гвоздики, которые носишь в петлице: нужно их почаще менять, чтобы быть всегда уверенным в их свежести.

И, произнеся, хотя с некоторым трудом, этот афоризм, который показался мне довольно забавным, Мейнар, к моему большому удивлению и к облегчению всех окружающих, ухватился за протянутую мною руку и поставил правую ногу на стул, а затем, пошатнувшись, но будучи вовремя схвачен за ремень поваром и официанткой, тяжело обрушился на пол. Но его выступление на этом не прекратилось — отнюдь.

— Много вы обо мне знаете!.. У меня нет принципов. Я долгое время в них верил, но теперь нет. Всю свою жизнь я предавал принципы. Я предал даже предателя в себе! Я не создан для выбора… для морали… для пустых умствований… для того, чтобы разбирать вершки и корешки… Я создан для прямых путей… одного-единственного направления… никаких перекрестков… создан, чтобы плыть… чтобы спать… лежать на спине в воде до конца времен… Создан для рая… или для преисподней… я испытываю ужас перед вашим чистилищем… о, эта дерьмовая заурядность… Или даже так: быть опекаемым, окруженным заботой, завернутым в вату… в любовь… любо-о-о-оовь! Кто-то, кто вас любит… самозабвенно… вечно… как собака… большая нежная собака, которая облизывает вас и защищает… или тело… огромное влажное тело… океан ласк… океан, чтобы ласкать его… даже не море… Тогда, да, ежедневная жизнь вдвоем… семейный воз… ломоть сельской ветчины… телепередачи… небольшие путешествия… регулярно, регулярно… воскресные прогулки по берегу Йонны… или Сены… в Шавийском лесу… тихое старение… что я говорю! Но вдвоем — даже не знаю… точнее, слишком хорошо знаю… только вдвоем, и никак иначе… никогда не получится побыть одному… в том-то и дело… но я — не один даже когда один… когда я один — это даже не половина… даже не четверть… ноль — вот кто! И даже не ноль — это было бы слишком хорошо, слишком понятно… ноль, окруженный пылинками… пылью… вот что я такое!

С этими словами Мейнар двинулся к выходу на террасу, словно актер, подходящий к краю сцены. Он прошел недалеко от моего столика. Присутствующие замерли. Персонал тоже. Более того — ни один автомобиль в этот момент не проезжал по бульвару. Несколько секунд стояла полная тишина. В небе сверкнула зарница.

— Мы ничто… и в то же время слишком многое! Слишком… слишком…