Доминик Ногез - Бальзамировщик - Жизнь одного маньяка

Я все еще терзался этими размышлениями, когда мое внимание — а также внимание всех моих соседей — привлек громкий голос, донесшийся изнутри ресторана:

— Парижские и оксеррские лицемеры!

Мейнар собирался произнести очередную речь, обращаясь к сидевшим рядом с ним посетителям, которых я не видел со своего места, но которые, должно быть, принадлежали к сливкам общества, поскольку он заговорил об их «привилегиях»:

— Разумеется, у вас есть все основания сюда притащиться! На встречу хапуг! Со всеми теми деньгами, которые вы высосали из государства и трудящихся!

Слово «трудящиеся» вызвало насмешки. Кто-то из объектов нападения ответил:

— Вы, должно быть, тоже высосали из них немало, иначе не пришли бы сюда и не сидели рядом с «хапугами»!

Но Мейнар, не обращая на него внимания, продолжал свою речь, отхлебывая виски. Иногда он встряхивал бокалом, отчего в нем звенели кубики льда.

— Вы ничуть не стыдитесь своих космических доходов, которых хватило бы, чтобы пожизненно обеспечить тысячи несчастных? Компенсировать им те чудовищные масштабы увольнений с работы, к которым приводит ваша собственная некомпетентность? Этих stock-optiiionnns?

На сей раз никто не ответил. Но Мейнар говорил так громко, словно вокруг него поднялся бурный спор. Даже на террасе посетители с беспокойством прислушивались.

— Думаете, я не знаю, кто вы такие? Знаменитые Центральные магазины! Известные семьи! «Работа, семья, родина!» И деньги в швейцарских банках, на случай, если здесь начнет припекать! Ах, лучшие из французов! Элита! Один-единственный девиз: «Быть на стороне сильного!» Вчера дядюшка Адольф, сегодня дядюшка Сэм! Потомственные предатели!

За соседним столом кто-то кислым тоном произнес фразу, в которой я разобрал только «отпор» и «скандалист». Очевидно, Мейнар знал говорившего, потому что тут же обрушился на него:

— А, прокуроришка! Старый сутенер! Каналья в горностаевой мантии! Правосудие для богатеньких!

Потом, все так же громко, хотя и запинаясь на некоторых слогах, он принялся за новые мишени — обращаясь то ли к конкретным присутствующим, которые были ему знакомы, то ли к, некой абстрактной толпе оксеррцев, французов и остального человечества. Особое его отвращение вызывал преподавательский состав, к которому, судя по всему, относились многие из собравшихся:

— Преподавательский корпус! Да уж, нечего сказать, хорош! Не корпус, а гниющий полутруп! [115] Игра слов: corps по-французски может означать и «корпус» (например, преподавательский), и «труп». — Примеч. ред.

Шляются вместе со своими первоклассниками выпрашивать сладости на Хэллоуин! Жалкие добровольные распространители американской колонизации! Прощайте, черные гусары Французской Республики, добро пожаловать, жалкие тыквоголовые вспомогательные войска глобализованной субкультуры!

Очертания грядущего скандала становились все явственнее. Какая-то женщина вскрикнула. Юный метрдотель быстро подошел к официанту, который принимал заказ и только что порекомендовал супружеской паре, сидевшей слева от меня (она — довольно тучная, в жемчужном ожерелье, он — в светло-зеленом пиджаке), «попробовать нюи-сен-жорж от мсье Фроссара — этот сорт будет прекрасно сочетаться с эстрагоновой приправой к кролику, которого вы заказали».

В этот момент грохот отодвигаемых стульев, сопровождаемый новыми раскатами гулкого мейнаровского голоса, заставил обоих мужчин устремиться внутрь ресторана. За ближайшим к Мейнару столом, где, должно быть, и собрался «совет нечестивых», множество людей поднялись с мест с явным намерением положить конец оскорбительным разглагольствованиям. Виновник смуты, то ли притворно изображая ужас, то ли желая сделать скандал еще более масштабным, с легкостью, удивительной для человека в его состоянии, взобрался с ногами на стул, оттуда — на стол, опрокинув свой пустой бокал и растоптав стоявшие на столе гвоздики. Еще более огромный и громогласный, теперь он говорил, обращаясь ко всем:

— Я скажу, что делает вас такими отвратительными, всех вас: это ваша бессознательность! Бес-соз-на-тель-ность!

— Мсье, прошу вас! — завопил официант, хватая его за ногу.

— Отвали от меня, пингвин!

(Почему «пингвин»? Должно быть, из-за униформы, которую официант носил, несмотря на жару.)

— Мева! — закричал «пингвин» другой официантке, не выпуская ноги Мейнара. — Сходи за Пьером! И вызови полицию!

— А вы, интеллектуалы! — гремел Мейнар, не обращая на него внимания. — Благонамеренные ученые ослы! Вы снисходительны к бездомным и безработным, само собой! Это вам ничего не стоит и позволяет разглагольствовать в свое удовольствие! Тем более что за простои в работе платит государство из наших налогов! Жалкие душонки и набитые портфели! Безответственные словоблуды!