Доминик Ногез - Бальзамировщик - Жизнь одного маньяка

Но Эглантина, сама того не желая, все разрушила. Точнее, не она, а ее кот, Клемансо (это имя он получил за свои тигровые полосы — тот, в чью честь его назвали, имел прозвище Тигр). [2] Клемансо, Жорж Эжен Бенжамен (1841–1929) — премьер-министр Франции с 1906 г., приобрел популярность благодаря активному участию в деле Дрейфуса (Дело Дрейфуса — сфабрикованное в 1894 г. дело по ложному обвинению офицера французского Генштаба еврея А. Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии. Борьба вокруг дела Дрейфуса привела к политическому кризису. — Примеч. ред. ) — выступал против националистов. В 1920 г. оставил политическую деятельность и последние годы жизни посвятил литературе. Автор книг о Демосфене, Клоде Моне, «Вечерних мыслей». — Примеч. ред.

Она приехала ко мне на пасхальные каникулы и привезла с собой Клемансо. Ласковый был кот, но — себе на уме. И очень обидчивый — целый день мог просидеть, забившись под кухонную раковину, среди бутылок с чистящими средствами и жидкостью для мытья посуды («Пэк» с запахом лимона), потому что его на ночь выставили из спальни. На этот раз, после долгих поисков, Эглантина обнаружила его на карнизе одного из окон мсье Леонара. Как он туда залез? И вот теперь Клемансо сидел на карнизе с чрезвычайно удрученным видом и отчаянно мяукал, не зная, как слезть. Эглантина спустилась во двор и нажала кнопку домофона, рядом с которой стояла фамилия мсье Леонара. Ответил глубокий и немного тягучий голос с легким акцентом. Эглантина в двух словах объяснила суть кошачьих злоключений. «Второй этаж, налево», — лаконично ответил голос. Когда моя подруга поднялась по лестнице, хозяин квартиры уже ждал ее, стоя в домашнем халате за приоткрытой дверью. Не говоря ни слова, он впустил ее. Пока моя подруга смущенно бормотала, посвящая его в более или менее необходимые подробности, он провел ее по длинному полутемному коридору, потом открыл какую-то дверь. «Это здесь, — сказал он. — Я бы лучше вызвал пожарных. Сам я ужасно боюсь кошек: мне все время кажется, что они меня оцарапают». Комната оказалась довольно просторной ванной, столь же залитой светом, сколь темной была остальная часть квартиры. Сквозь стекло, матовое до середины, Эглантина различила силуэт Клемансо, а напротив и чуть выше — мои окна. Она ласково заговорила с котом, прежде чем открыть окно, — мсье Леонар отказался это сделать сам. Кот наконец перестал орать. Он даже не стал дожидаться, пока Эглантина его схватит: как только окно приоткрылось, полосатый сам заскочил в комнату, заставив хозяина квартиры невольно вскрикнуть, а затем шмыгнул в коридор.

Погнавшись за ним, Эглантина вбежала в еще одну приоткрытую дверь. Она оказалась в темной комнате и ощутила легкий сквозняк. Охваченная тревогой (а вдруг в темноте кот что-нибудь разобьет?), она нащупала выключатель, после чего испытала самое глубокое потрясение в своей жизни. Комната была битком набита чучелами животных. На стенах красовались головы оленей и кабанов, на подставках стояли птицы с широко расправленными крыльями — среди них особенно выделялся орел, казалось, вот-вот готовый закогтить вошедшего. Здесь были белки, лиса, волк — и падающие от них тени слегка шевелились из-за того, что сквозняк раскачивал висевшую под потолком лампочку. Различные инструменты, в беспорядке разбросанные на столе, указывали на то, что этот богатый музей естествознания был еще и мастерской. Когда Эглантина заметила на полу среди пляшущих теней несколько крыс и огромную змею, она испустила жуткий вопль. Тут же появился танатопрактик, крайне раздраженный. «Заберите его! Он тут все…» Но он тут же застыл на месте, не окончив фразу, оттого что кот юркнул у него между ног и выбежал в коридор. Наконец Эглантине удалось ухватить кота — как раз в тот момент, когда он уже собирался нырнуть в огромный ящик, из которого торчала солома.

От облегчения, что кот наконец-то пойман, или потому, что Эглантина напустила на себя смущенный вид, но, так или иначе, мсье Леонар не слишком на нее рассердился. Несколькими днями позже мы оба встретили его у входа в дом, и он улыбнулся Эглантине достаточно приветливо, чтобы она рискнула в ответ произнести несколько любезностей, а заодно представить меня ему. Вот так я впервые увидел изможденное и несколько необычное лицо того, кого мы не замедлили меж собой окрестить «Бальзамировщиком», — лицо, в котором меня прежде всего поразил пристальный гипнотизирующий взгляд черных глаз. Тем не менее я не смог точно определить его происхождение — бургундец? или вообще румын? — слыша его раскатистое «р», когда он заверил меня, что «ррад познакомиться».