Вячеслав Овсянников - Одна ночь (сборник)

— Тимофей Трофимыч! Моя это шуба! Я ее законно в карты выиграл! — возопил возмущенным голосом Черняк. — А этот шулер карту передернул! Туза бубен козырного из рукава вытащил! Подлый урод!

— Врет он всё! — возразил Стребов. — Я честно выиграл, моя шуба.

— Ладно, ладно, соколики. Командир полка сам решит, чья шуба. Сейчас же иду ему звонить. А пока марш оба посты проверять! Чтоб духу вашего в батальоне до завтрашнего утра не было! — Замполит, взяв злополучную шубу в охапку, понес ее, как добычу, к себе в кабинет.

— Роман Данилыч, — сказал он, обернувшись к Загинайло, — ты не будешь возражать, если я эту шубу себе возьму? Вы все и так жаркие, кровь кипит. А я страшно мерзну, мастерская у меня — все равно что в ледяном погребе сидеть. А Яицкий почему-то мне шубу не выдает, сколько я его ни просил. Объясняет тем, что замполитам не положено. Ну как? А я тебе картинку подарю за это. Любую выбирай. И от политзанятий освобожу, пожизненно.

— Договорились, — усмехнулся Загинайло. — Зачем мне шуба. Тяжесть на плечах таскать. У меня шинель теплая.

Выйдя из батальона, он увидел, как оба его командира отделений шлепали впереди него в шагах пятидесяти по Г-й улице, дружески беседуя, как ни в чем не бывало, плечом к плечу. Судя по их бурным жестам, они обсуждали происшествие с уплывшей из их рук шубой и костили замполита.

Весь ноябрь работали без выходных. Усиленный режим. Ожидали комиссию из Министерства с проверкой. Загинайло был в батальоне каждый день. Он наряду со всеми нес это беспрерывное дежурство. Офицерам не было послабления ни на минуту, напряженность в городе не позволяла поблажек. Простой милиционер у себя на посту взаперти еще мог вздохнуть, офицер — нет, офицер и спать должен на ходу, да и то одним глазом. Замполит Розин, казалось, ничуть не тяготился такой перегруженностью. Он щеголял в новой шубе, отогревая свои промерзшие косточки. Он и в батальоне разгуливал в шубе, не снимая ни на минуту. Смотрелся он в шубе хорошо, как боярин. Зампослужбе Железнов, увидев его в этой обновке, что-то пробурчал под нос и тут же ушел к себе в кабинет писать срочное донесение комполка Колунову.

Взвод Загинайло также работал в усиленном режиме. После инструктажа, распустив милиционеров на посты, остались в классе службы вчетвером: взводный и его три командира отделений: Бабура, Черняк и Стребов.

— Послушай, Роман Данилыч, — сказал за всех троих прапорщик Бабура. — Мы тут дельце наметили. Экспроприация ценностей. Решили тебя посвятить. Мы так подумали: что ж мы-то. Ты командир, ты и командуй.

— Ты, Бабура, не темни, — Загинайло взирал на прапорщика своим тяжелым взглядом. — Выкладывай, что там у вас. Какое дельце.

— А вот этот новый банк, что под охрану берем. Там можно копилку тряхнуть, только торопиться надо. Они новую сигнализацию будут ставить скоро. Завтра-послезавтра. Грех не воспользоваться. А? Роман Данилыч? Рыбка сама в руки плывет. Дела-то, дела. Проще прыща у Черняка на заднице. Мы бы, извини, и без тебя. Но мы так решили. Ты у нас — голова! Ты — главарь! Главарь, главарь! Вожак! Признаем! Весь взвод признал! — прапорщик подмигнул. Его кроваво-мясистое лицо улыбалось льстивой и омерзительной улыбкой. Так улыбается осьминог.

Загинайло никак не отреагировал на предложение. Он молчал, взирая на прапорщика все тем же тяжелым, неподвижным взглядом. Его молчание можно было понять как согласие.

— Так вот, Роман Данилыч, план такой, — стал развивать мысль Бабура. — Главное действующее лицо — этот вот шут гороховый. — Он ткнул пальцем в усмехающегося Стребова. — Кролик наш. Ты, Роман Данилыч, еще не знаешь всех его талантов. Он такое может, что — о! Гений! Дар божий! Ему бы в БДТ играть! Наш Стребов может подделаться под любой голос — ни за что не отличишь. Шпарит чужим голосом — только так. И Бурцевым может, и Железновым, и Розиным. Даже под папу, комполка — запросто! Артист! Говорю тебе! Золото, а не человек. Он у нас и на сцене, на праздничных концертах всегда выступает. Передразнивает начальство. Недавно, в ДК Дзержинского — весь зал от хохота под стульями валялся. Так вот. Через день заступит на дежурство взвод Корзинкина. Подгребем к банку в часика два ночи, пароль узнать — раз плюнуть. Каждая кошка, что в подворотню шмыгает, знает — какой у нас на эту ночь по банкам пароль. Стребов наш в переговорное устройство назовется, что он командир второго взвода Корзинкин, его голосом, значит, и пароль назовет, какой будет, Тамбов, Воронеж. А фигурой они с Корзинкиным похожи, в монитор ни хрена не разглядишь. И фуражку ему найдем такую же безбрежную, как степь. Корзинкин всю зиму, нарушая устав, в фуражке красуется, уши морозит. На него уж, как на дурака, и внимания не обращают. Ну так вот, постовой откроет дверку в банк, варежку разинув, а дальше — как по нотам.