Андрей Шляхов - Доктор Данилов в тюремной больнице

— Гражданин, вы кем здесь работаете? — спросила бледная девица с ярко-оранжевыми волосами и, улучив момент, щелкнула затвором фотоаппарата.

— Начальником, — вежливо ответил Максим Гаврилович, не привыкший к таким фамильярностям.

— Bay! Круто! — обрадовалась девица. — А почему нас высадили здесь, а не завезли внутрь?

— Таков порядок.

Останавливаться Максим Гаврилович не стал (замучает ведь вопросами, шалава), продолжил движение намеченным курсом и минутой позже уже энергично тряс руку Ферапонтова.

— Добро пожаловать, Дмитрий Яковлевич, добро пожаловать, — приговаривал он. — Рад приветствовать вас в нашей глуши. Лучше бы, конечно, не в такой… — Максим Гаврилович покосился назад, проверяя, не стоит ли рядом с микрофоном наперевес кто-нибудь из журналистов, но они переключились на ворота и вывеску, начав дружно их фотографировать, — …суматохе…

— Почему? — сразу же прицепился Ферапонтов.

«Ого, а боярин-то наш не в духе, — подумал Максим Гаврилович. — Поосторожней с ним надо».

— Спокойно бы все посмотрели, — ответил он, улыбаясь как можно шире и радушнее, — по окрестностям съездили бы…

— На экскурсии я в отпуске езжу, — оборвал Ферапонтов.

За его спиной Гамаюн закатил глаза и едва заметно покачал головой, давая понять Максиму Гавриловичу, что не знает, какая муха укусила высокого гостя.

Через КПП сегодня можно было пройти и с фотоаппаратом, и с диктофоном, и с мобильным телефоном. Во избежание ненужных эксцессов Максим Гаврилович приказал никого из гостей не досматривать, но один из журналистов попросил «обшмонать по полной», дабы позже описать свои впечатления. Желание гостя — закон. Его завели в комнату, раздели догола, прощупали каждый шов на одежде, простучали подошвы кроссовок, заглянули в рот, нос, уши, даже попросили нагнуться и раздвинуть руками ягодицы. Репортер с удовольствием подчинялся требованиям и попутно задавал вопросы, на которые хорошо проинструктированные сотрудники, производящие досмотр, отвечали обстоятельно и дружелюбно.

Во внутреннем дворе начальник колонии попросил у гостей минуточку внимания и провел краткий инструктаж, посвященный правилам поведения на территории колонии.

— А обедом угостите? — послышалось из толпы.

— Непременно, — пообещал Максим Гаврилович. — Все желающие смогут пообедать вместе с осужденными в столовой.

— Только чтоб не за «петушиным» столом! — громко сказал тощий длинноволосый субъект с мушкетерской бородкой, стоявший в первом ряду.

«Выделывается, стервец!» — подумал Максим Гаврилович, мгновенно проникаясь неприязнью к нему.

— У нас нет подобных столов! — соврал Максим Гаврилович, переглядываясь с Гамаюном. — У нас все осужденные равны, не существует никакого деления на касты.

— Разрешите вам не поверить, — усомнился длинноволосый.

— Позволяю, — ответил Максим Гаврилович, — сами убедитесь.

По разработанному регламенту гостям предстояло обедать с первым, вторым, третьим, четвертым и пятым отрядами. Одиннадцатый отряд, целиком состоявший из обиженных, должен был обедать позже. Создавать видимость на высшем уровне.

В конце своего краткого выступления Скельцовский напомнил, что посещение колонии — мероприятие организованное, проводимое в постоянном присутствии сотрудников. С осужденными можно разговаривать, но нельзя ничего передавать и брать у них. Фотографировать осужденных можно только с их согласия, а сотрудников колонии лучше вообще не фотографировать или фотографировать со спины, чтобы не было видно лица.

— Это такая секретность или сотрудники стесняются своей работы? — сразу же спросили гости.

— Нет, моя личная просьба, — ответил Максим Гаврилович и повел гостей в зону.

Первым делом гости пожелали посетить штрафной изолятор. Заглянули во все камеры и были слегка разочарованы, не увидев ни одного зэка, подвешенного на наручниках к потолку или валяющегося на полу с руками, прикованными к ногам.

— Бродский однажды сказал, что формула тюрьмы есть недостаток пространства, возмещенный избытком времени…

Длинноволосый журналист постоянно кого-то цитировал, блистая начитанностью.

— Он сам-то сидел? — поинтересовался майор Башков.

Среди журналистов послышались смешки.

— Да, — ответил длинноволосый.

Следующим номером программы стала медицинская часть, где роль экскурсовода перешла от начальника колонии к майору Баклановой.

— Наша тюремная медицина лучше прочей отечественной, — бодро начала она. — По-вашему, почему у нас такая высокая выявляемость туберкулеза, гепатитов, ВИЧ и онкологии среди спецконтингента? Потому что мы обследуем всех, кто к нам попадает. Гражданская медицина со всеми диспансеризациями такой высокий процент обследования дать не может!..