С. Коринна Бий - Черная земляника - Рассказы

И настает день четвертый, и это начало дня.

Я вижу, как он глядит на нее, я знаю, как он ее любит. Эта пылкая страсть осеняет краешком и меня. Затаившись, замкнувшись в себе, они нетерпеливо ждут часа, когда можно будет умчаться на лошадях, взятых напрокат, в неведомые мне дали, рощи и луга.

Огромное солнечное колесо выплывает из моря, стряхивая с себя паутину ночных туманов. Это ликующее зарево размывает все линии мира, и нам, зрителям на берегу лагуны, дано присутствовать на двойном таинстве.

Но их любовь не иллюзорна, я могу дотронуться до нее так же легко, как захватываю в обе руки пышную гриву Джульеттиных волос, похожих на мою былую шевелюру (увы, где она теперь?!); эти длинные густые темно-каштановые пряди, перемежающиеся с более светлыми, сейчас треплет морской бриз. Но — ах, это чувство обжигает, словно язык пламени, ибо речь идет об истинной любви, любви у моря; ее осязаемость потрясает меня.

Прошлой ночью я долго любовалась личиком Джульетты: как же внезапно оно расцвело, как радостно озабочено этим новым, неведомым счастьем. Она плохо спит, она совсем не ест. Но эта Джульетта мне до того близка, что даже не хочется плакать о том, что я — не она. Вот она встает и развязывает шнурки своих туфелек на толстой веревочной подошве (Романо бросается в море, а мы обе провожаем его взглядами); волнение заставляет ее низко опустить голову, и сквозь завесу волос виден только кончик носа, мерцание карих глаз да еще — если тебе повезет, Романо! — ее улыбка. Он исчезает в воде, выныривает и плывет, обдавая брызгами солнце. Нет, я не стану плакать о том, что молодость покинула меня, ибо я продолжаюсь в Джульетте.

Друзья привезли нас в этот городок со спиральным, как раковина, именем — Каорле — и исчезли. Сперва нам здесь не понравилось: пляж, захламленный белыми древесными скелетами, напоминал кладбище, площади были забиты туристами. Но зато каждая улочка в конце концов распахивалась широким проемом, где синело море или шелестели поля. И дорожка для прогулок вела вас вдоль воды с крепким йодистым запахом, откуда иногда смотрел на людей чернильный глаз всплывшей мертвой каракатицы. Удивила меня, в первый же вечер, часовенка, словно жемчужина, мерцавшая у самого берега (ее колокольня служит маяком, и мне хотелось бы жить там — в башне есть окошки и дверь); я говорила себе: «Здесь любовь не настигнет нас…» Но любовь поражает там, где захочет, и когда ей заблагорассудится…

Это началось под смех детей; ими же и кончится. Они затеяли игру в фанты. Внезапно они оказались рядом с нами — целая гроздь рыжих и черных виноградин; две самые темные головы принадлежали Романо и его другу, этот последний встал на колени перед Джульеттой. Хриплым голосом он трижды возгласил: «Я тебя люблю!» Джульетта улыбнулась, высунула кончик розового языка. Распорядитель игры приказал: «Ты должен ее поцеловать!» Кто-то добавил: «В щечку». Женщина, стоявшая позади Джульетты, заботливо убрала волосы с ее лица. Мальчик сердито и неловко чмокнул ее в щеку. И тут же вся ватага умчалась прочь.

К утру небо почернело. Я провела весь день в гостинице, отвергнув призывы наших друзей посетить большую, затерянную в тростниках церковь, знаменитую своей волнообразной напольной мозаикой. Кроме того, уже много веков это место служило павлинам и другим птицам приютом для брачных игр, но мне до того полюбился наш городок с его терпкой устричной свежестью, что вполне хватало моей комнаты, моей кровати. Сквозь дрему я смутно видела входившую Джульетту в матроске. «Я сбегала на пляж, там солнце. Можно я пойду еще?» Я кивала и снова погружалась в сон.

Вечером я увидела то же солнце, огромное, как три полные луны; оно мгновенно укатилось куда-то вниз, за поля, оставив нас в темноте; могла ли я знать, что все уже было разыграно в его багровом свете!

На следующий день, после обеда, Джульетта исчезла. Мне лишь передали по ее просьбе, что она отправилась на прогулку. Слегка обеспокоенная, я пошла искать ее на пляж, где услышала еще одну новость: «Вон там тоже исчез мальчик». — «Не тот ли, что поцеловал ее?» — «Нет, второй». Два часа спустя она наконец явилась (Романо пришел чуть раньше); я бросила «вон туда» довольно свирепый взгляд, но до времени промолчала.

Когда назавтра Джульетта попросила разрешения прогуляться, я обняла ее за талию (она только что вышла из ванной и зябко куталась в свой махровый халатик) и сказала: «Я так понимаю, что прогуляться — значит, сходить на свидание?» — «Не с тем, с кем ты думаешь!» — «Да нет, я знаю, с другим. Вспомни-ка своих братьев; вспомни, что они говорят о девочках…»