Андрей Мухачев - Андрей, его шеф и одно великолепное увольнение. Жизнь в стиле антикорпоратив

Это были месячные или недельные командировки, в которых я опять ни хрена не делал, а просто докладывал о состоянии дел в Уфу. Мне это казалось каким-то диким и нелепым, но меня уже вводили в курс отношений между начальниками более высокого ранга, вплоть до замдиректоров заводов. Я делал умный вид, нравился москвичам, пил с ними коньяк и был просто хорошим парнем. Да, и меня ожидало повышение. Хрен его уже знает куда. Я ведь подал заявление.

Был август, и мне реально надоело так работать. Вбил себе в голову, что нужно быть каким-то полезным членом общества, что ли. Да и молодая жена постоянно оставалась дома одна, что тоже нехило нервировало. Ипотека висела, мы тогда как раз въехали в новую квартиру. Спасибо родителям, они помогали, а с моей зарплатой на заводе я бы ее не вытянул в одиночку. Потом грозящая армия, ожидание работы в органах добивали всю картину, и я просто был в каком-то подвешенном состоянии.

Мой начальник непосредственный (царствие ему небесное) был рад моему увольнению. Я подал это заявление, он его подписал за секунду, листок даже до столешницы не долетел. Ну представьте — сидит у него в отделе нахлебник, этого нахлебника уже прочат на какое-то место в Москве и на ПМЖ там, ибо при мне все контакты с москвичами почему-то проходили исключительно гладко, а до меня — с постоянными долгими нудными уточнениями и переписками.

Надо ли говорить, что я ни хера ни в чем не разбирался, да и не пытался, поэтому все выходило так, как хотела сторона, которая платила мне больше. Угадайте, кто платил больше?

Но остальное начальство, которое было выше и которое тоже должно было подписать мое заявление, было в шоке. Блять, моя жизнь вечно полна какими-то резкими карьерными взлетами, и потом я все гноблю с каким-то непонятным удовольствием. Я сказал им открыто — я ничего не знаю, я просто переговорщик, как можно меня куда-то повышать? На что был услышан ответ, который я тогда запомнил и записал себе в блокнот: «Повышают не специалистов, а именно таких бестолочей»… и добродушно так улыбнулся, затянувшись «Мальборо».

Вернемся же ко второму посту, к которому я все не могу подойти из-за нахлынувших воспоминаний. Солдат вызывал дежурного по части, ко мне вышел подтянутый, худощавый, усатый капитан. Как я потом увидел, никто в части, кроме этого капитана, не носил усов. Нормально встретил, вежливо. Капитан Шутов, несмотря на фамилию, по пути не шутил, шел спокойно, показал мне быстренько все местные «достопримечательности» — столовую, общежитие, где мне предстояло питаться и жить. Штаб, клуб, плац, казарму и так далее. Потом он представил меня командиру части, тот тоже вполне нормально встретил и велел пока привыкать и обживаться.

У командира я спросил про квартиру, кстати. Сказал, что жена приедет через месяц (а я, разумеется, приехал туда без жены). Командир сказал, что подумает, а вообще, говорит, есть замечательное общежитие! Вот в это общежитие я и вселился. Ну, в принципе, ничего так, жить можно. Только душ — это отогнутая труба отопления. Там такой прикольный был кран самодельный нарезан на трубу. И я был в офигении, когда понял, что оттуда идет только кипяток.

Но не поверите, я научился им мыться. Все просто — на руки, потом на тело. Руки были в ожогах, но как-то привык. Адреналин когда прет, знаете, вообще болевой порог становится очень высоким.

Я туда прибыл такой не один. В общаге, в комнате, куда меня заселили (размер где-то 10 на 10 метров), уже жили четыре парня из Казани и один уфимец, Марат. Комната была по типу казармы заставлена койками. Поначалу мы вполне ладили с казанцами. С Маратом тоже нашел общий язык. Я вообще думал, что один такой лейтенант по призыву туда попаду, ан нет, и еще даже ожидалось!

В общаге, которая состояла из одного этажа и двенадцати комнат, жили и еще офицеры и прапорщики (все, конечно, уже контрактники, а не призывники). Все ожидали квартир, которые время от времени освобождались в городке. И все бухали. В первый же день я пил так, как не пил никогда в жизни. К тому же оказалось, что в городок можно из части выходить вполне спокойно — у нас были те же права, что и у тех, кто по контракту. Мы покупали водку, знакомились с местными, синячали каждый день.

Я себя не узнавал, но иначе быть не могло. Это был мой перый реальный месячный запой. И этот запой снял напряжение, помог влиться в армейскую жизнь, перезнакомиться с кем только можно. В общаге царил хаос. За тот месяц я дрался раз пять, все больше входя во вкус. К концу первой недели запоя понял, что здесь вполне можно существовать. И лишь на дне стакана, то бишь сознания, мое эго шептало мне — пора отсюда выбираться, находить квартиру в городке.