Григорий Аросев - Шестнадцать карт [Роман шестнадцати авторов]

Именно Герман весьма благожелательно отнесся к предложению написать первую главу и отлично сделал это, завязав ряд интриг и оставив после себя очень плодотворную почву, которую успешно взрыхлили и засеяли другие писатели. Сам же инициатор романа, в отличие от Михаила Кольцова, взял себе не последнюю главу, а четырнадцатую, поскольку его, инициатора, прадед написал именно такую же — третью от конца — главу “Больших пожаров”. К слову, отыскать автора для резюмирующей главы было, пожалуй, даже сложнее, чем найти закоперщика…

Осмелимся предположить, что роман “Шестнадцать карт” получился не хуже “Пожаров”. По меньшей мере он гораздо складнее, и в нем нет таких смешных несоответствий, какие наблюдаются у старшего брата. Хотя, конечно, авторитет Бабеля, Грина и прочих никто сомнению не подвергает. Новый роман являет собой, на наш взгляд, характерный срез нашего времени: авторы живут в разных городах (и даже странах), обладают различными точками зрения, вращаются, что логично, в разных профессиональных и культурных сферах, в конце концов, самого старшего и самого младшего автора разделяют двадцать лет, но их всех волнуют схожие вопросы и проблемы, связанные со страной, где мы живем, — Россией. А от конкретики позвольте уклониться, чтобы не раскрывать раньше времени сюжетных линий.

Впрочем, ясно и другое: это, безусловно, не шедевр словесности. Одним резко бросится в глаза различие стилей и писательского опыта соавторов. Другим не понравится трактовка темы. Третьим — что-либо еще. Ничего не поделаешь — великие творения не пишутся вшестнадцатером. Зато благодаря “Шестнадцати картам” можно убедиться сразу как минимум в том, что молодая российская литература обладает неплохим резервом и что есть еще люди, готовые работать за голую идею. Ну, а что героем нашего времени сейчас может стать кто угодно (ибо протагонистом романа становится именно абы кто), доказывать не надо.

Григорий Аросев

Герман Садулаев (1973) — живет в Санкт-Петербурге. Писатель, юрист. Автор книг “Я — чеченец”, “Пурга, или Миф о конце света”, “Таблетка”, “Шалинский рейд”, “Бич божий”, “AD”. Публикации в журналах “Знамя”, “Континент”, “Дружба народов” и др. Роман “Таблетка” вошел в шорт-лист “Русского Букера” 2008 г. Роман “Шалинский рейд” вошел в шорт-лист “Русского Букера” 2010 г. Лауреат премии журнала “Знамя” 2010 г. за роман “Шалинский рейд”.

Если бы только знать. Если бы только знать, к чему все приведет, — может, я не взялся бы за это задание, не купил бы билет на фирменный поезд “Смена” Санкт-Петербург — Москва, в купейный вагон, — оплачено редакцией. Я ведь мог отказаться. Например, заболеть. Страшным гриппом — свиным, птичьим или моллюсковым, все равно. Я ведь жил, как моллюск в своей уютной раковине, и, знаете, меня вполне устраивало!

У меня были молодая жена, крошка-дочка, работа, образование, родители и еще куча всяких родственников, друзья и любимая футбольная команда. У меня был дом. По крайней мере, я так о себе думал. И я хотел бы думать так до самой смерти. Мне вовсе не обязательно было знать. То есть мне не обязательно было знать ничего другого. Если бы я знал, что выйдет из одной обычной поездки, я, может, никогда бы не поехал.

Клянусь, я смог бы дать обет: никогда не выезжать за пределы города. Даже на курорты или в гости, даже на экскурсии. Устраиваясь на работу, я писал бы в анкете: не готов к командировкам. К переезду на другое место жительства: не готов. Потому что я не готов. Все уже случилось, но я не готов, я до сих пор не готов оказаться там, где я оказался.

Все это не для меня. Тайные общества, конкурирующие спецслужбы, интересы крупного бизнеса, подковерная политическая борьба, чемоданы с миллионами денег, погони, перестрелки, конспиративные квартиры — об этом интересно читать. Еще бывает занятно смотреть об этом по телевизору, когда у тебя самого есть свой, обычный, не конспиративный дом, своя раковина, работа с девяти до пяти, жена и ребенок. Хорошо, Господи, как хорошо смотреть на тропический ливень, на вьюгу и снегопад в окно, сидя в сухом, хорошо отапливаемом помещении. Плохо пробираться через пургу, через заносы, не видя ни одного живого огонька.

Меня зовут Антон Непомнящий. Только не подумайте, что в моей фамилии зашифрован какой-то тайный смысл, — я так устал от этих “тайных смыслов”! Это, строго говоря, даже не моя фамилия, а жены. Моя настоящая фамилия слишком неблагозвучна. То есть буквально. Она звучит практически как ругательство. Поэтому после регистрации брака я взял фамилию супруги. В истории ее семьи тоже нет ничего мистического. Дед был беспризорником, фамилии своей не помнил. В детском доме его так и записали — Непомнящий. В России тысячи людей с такой фамилией, но моей жене они не родственники, а просто однофамильцы.

Читать дальше