Михаил Веллер - Самовар. Б. Вавилонская

– Теслина не знаешь? – спросил Гурулев. – «Высокий такой, светлый? Знаю.» – «Позвать нельзя его?» Часовой оценивал стертые джинсы и сбитые башмаки Гурулева, слинявший армейский вещмешок.

– Сейчас вызову, постой здесь, – он зашел в будку и набрал телефон.

Солнце садилось за тополя, излюбленное и традиционное озеленение гарнизонов. Блестели провода и растяжки антенн. Гурулев застегнул на горле пуговицу фланельки. Прошел капитан второго ранга, зацепив взглядом. Часовой вытянулся и вздернул подбородок.

– Служили вместе? – он кивнул на флотскую фланельку Гурулева. – «В школе учились.» – «Давно не виделись?» – «Семь лет.» – «Ух ты! Закурить не будет у тебя?» – Оглянувшись, спрятал сигарету в кулак.

– Издалека приехал? – «Из Минска». – «Ни фига себе!..»

Из глубины листвы по мощеной дорожке зацокали шаги. Гурулев смотрел, отмечая заторможенное спокойствие. Высоченный худой матрос в белой форменке шагнул за ограду, озираясь.

– Ну, здорово, так твою мать и разэдак, – сказал Гурулев не те слова и не тем голосом, не зная вдруг, как быть.

Тот, недоуменную секунду уставясь, слушал и разгадывал голос, и черты его лица сместились беспорядочно:

– Ты?!. – выдохнул распущенным ртом. – Ага. Это ты или твой призрак? – сказал он, слетая с баса на фистулу.

Примериваясь, тиснули руки. Длинный Теслин тряхнул Гурулева за плечи. Тот подумал обнять его, но неловко было бы испачкать свежайшую теслинскую форменку.

У кубрика, дощатой одноэтажки за палисадником, сели в курилке – П-образной скамье со вкопанной посередине бочкой.

– Вырос ты, – сказал Теслин, пуча желтые глаза.

– Это по сравнению с тобой-то? В тебе сколько?

– Сто девяносто два.

– В порядке! Правда, ты всегда был длинный. Первый стоял.

– А ты ни фига не изменился, я тебя с ходу узнал. Голос особенно – точно как раньше.

Гурулеву вдруг сильно захотелось есть. Он достал из вещмешка кулек с вареной картошкой и огурцами, купленный утром на станции. «Жрать охота – ужасно! – извинился он. – С утра не ел. Хочешь?» – «У нас ужин скоро. Ты давай, ешь.»

Вкусно было необычайно. Гурулев слегка чавкал. Теслин курил и смотрел в сторонку. Гурулев скомкал кулек и кинул в бочку.

– Я к тебе домой заезжал, – сказал он.

– Правда, что ли?

– А как бы я узнал, что ты здесь?

– Хм, логично… Нас на полгода из Совгавани командировали – четыре радиста и старшина.

– Что делаете?

– Китайцев прослушиваем. Шесть через шесть. Старшина обрабатывает и отправляет. С ноля моя вахта. Чего дома-то?..

– Помалу… Мать ремонт в квартире делает. Передала, – Гурулев достал блок болгарских сигарет и десятку.

– От-лично! – Теслин сунул десятку в карман.

Попрепирались, кто платит. Теслин вынес чемоданчик.

В магазинчике с рассохшимся полом было темно и пусто. Гурулев купил две бутылки водки, хлеб и полкило колбасного сыра. Беспрепятственно вернулся через распахнутые ворота с большими звездами. Гарнизон на замке, удивился он.

В сумерках белела среди тополей шиферная крыша штаба. Часовой у калитки от скуки ковырял свою будку штыком. За кубриком черный ветхий забор отчеркивал закат. Дальше клумб, обложенных белеными кирпичами, в спортгородке двое неумело кувыркались на брусьях.

Теслин ждал с двумя кружками. Сели на завалинку задней стены.

– От-лично, – сказал Теслин в чемоданчик. – Ну, за встречу.

Засадили, закусили, закурили: задумались. Ощущалось: повторить – и попадешь в настроение. Пристрелка, восхождение к общению.

– Вот уж не думал… – нащупывал интонацию Теслин. – Кто б сюда допер!..

Гурулев небрежно пожал плечами:

– Я все равно на Камчатку.

– Ку-да ты?..

– Вулканы посмотреть захотелось. Ты вулканы видел?

– Хрен ли ты там делать будешь?

– Осточертело все. Хочется иногда жить как хочется, а не как живется… Ты бабушку помнишь?

– Конечно. Как она – жива?

– Умерла, три года. Так вот. У нее сестра единственная оставалась, в Вологде. Письма все писали, на жизнь жаловались. Ну, Забайкалье далеко – все не увидеться. А переехали мы в Минск – на западе ж не расстояния. И все никак!..

А как померла – сестра назавтра прилетела. Очень просто: взяла билет, приехала в аэропорт и села в самолет.

Тут до меня и дошло, как все на свете просто: взять – и сделать.

Теслин осмысливал сентенцию. Гурулев налил:

– Давай – чтоб брали и делали.

– …ты всегда был голова, – вздох. – И в седьмом классе еще, – вздох. – На четвертый перешел? А я что…