Леонид Каганов: Долларка

Порфирич остановился и огляделся. Ларьки здесь встречались реже. Он почесал в затылке и направился к ближайшему. Еще постоял немного у витрины, набираясь смелости, но смелости не прибавилось, скорее наоборот. Перед продавцами и милиционерами Порфирич всегда робел. Теперь, когда он стоял у большого, свежеокрашенного ларька, затея купить ящик заграничной выпивки уже не казалась такой естественной.

— Кто мы такие чтобы заграничного покупать? — бормотал Порфирич, — Обнаглели мы совсем. Ой погонят нас, ой погонят.

Решимость таяла. Порфирич мелкими шажками приблизился к окошку.

— Мать! — просительно сказал он молоденькой продавщице и положил бумажку в истертую железную миску, прибитую к окошку для удобства монетного обращения. — Нам бы это… — И тут все слова у Порфирича закончились.

— Ого! — удивилась девушка, — Сто баксов! Это вам поменять надо сначала, мы не принимаем.

На "вы" с нами говорит! — подумал Порфирич с нежностью, — Неумелая продавщица, еще не научилась как разговаривать надо, молодая. Из ее слов Порфирич понял только одно — ему отказывают. Поэтому на всякий случай он просунулся глубже и прошептал хрипло и предостерегающе:

— Христа ради Христа!

— Нет, нам не разрешают, да вот же обменник рядом! — девушка ткнула пальцем куда-то в сторону.

Порфирич понял, что ничего больше не добьется и с грустью попятился назад.

— Да вот, вот обменник! — из окошка высунулась рука в желтой кофте и указала Порфиричу направление.

— Ну дай те Бог Христа. — недоверчиво пробормотал он и пошел в указанную сторону.

Место, куда указала продавщица, оказалось небольшим цветочным ларьком со стеклянной дверью. От обычного цветочного ларька его отличал только плакат с указующей рукой и цифрами, да необычное количество посетителей, то и дело шмыгающих через дверь.

Порфирич знал что в дверь заходить нельзя. Но ведь продавщица зачем-то отправила его сюда? Знала наверно. Людям Порфирич верил больше чем своему опыту, поэтому, потоптавшись у входа, все-таки шагнул в дверь. За дверью сидел охранник и читал газету.

— Ты чего? Давай отсюда! — пробасил он, лениво подняв взгляд.

— Нам бы купить. — сказал Порфирич, надеясь на понимание, и показал долларку.

Охранник оглядел Порфирича с ног до головы, пошевелил красными ноздрями, но ничего не сказал и снова опустил взгляд в газету. Порфирич понял что путь свободен. Вот только куда? Небольшая очередь тянулась к низкому окошку в стенке, а чуть сбоку стояли двое рослых парней. Один из них сразу шагнул к Порфиричу.

— Сдавать? Покупать?

— Нам бы… — Порфирич показал долларку.

— Я возьму. — кивнул парень.

— Не отдадим! — неожиданно для себя сказал Порфирич, — Наша долларка!

— По курсу возьму без комиссии. — тихо и веско сказал парень. Второй подошел поближе.

Порфирич оглянулся на охранника — охранник невозмутимо читал газету. Внимание окружающих, свалившееся на Порфирича в последние несколько минут, сделало свое дело. Порфирич чувствовал себя человеком.

— Не отдадим! — повторил он еще громче, — Наша долларка!

Охранник оторвал взгляд от газеты и повернулся на шум. Порфирич втянул голову в плечи, но парни уже сами отступили. От окошка отделилась холеная дама и зацокала к выходу. Охранник углубился в газету. Очередь продвинулась, Порфирич тоже шагнул вперед. Парни остались в стороне и заговорили между собой о своем, изредка поглядывая на Порфирича. Шумно вошла тетка с пластиковой кошелкой, спросила "кто последний?" и брезгливо пристроилась за Порфиричем.

Вот такие санэпедстанцию и вызывают. — думал Порфирич, тревожно оглядываясь на кошелку, — позвонит такая районному диспетчеру: бомжи развелись в нашем подъезде, нет житья никакого, приезжайте потравить. И тут уже едет санитарная машина. А в ней баллоны с газом. А сами в масках. Баллоны выкатят, шланги наверх, вентили — р-раз, и весь чердак протравят. И кто спрятаться не успел — тот отходит. А кого газом не взяло, для тех потом на лестнице рассыпят приманку отравленную — бутылки с водкой недопитой, бутерброды. И кто допьет, тот помучится пару часов и тоже отходит. Порфирич никогда не собирал еду на лестницах.

— Мужчина, или меняйте или отходите! — сказала сзади кошелка, и Порфирич увидел что окошко освободилось.

Он рванулся вперед. Сквозь толстое бутылочное стекло на него издалека глядела тетка, немного напоминавшая Надьку. Она призывно похлопала ладонью по столу. Порфирич ощупал рукой стекло, но оно не открывалось. Тетка хлопнула еще раз — нетерпеливо — и дернула рычаг. Под стеклом заерзала платформа, и Порфирич понял что туда следует положить долларку. Неожиданно сердце сжала непонятная грусть — не хотелось расставаться с бумажкой, и даже иностранная рожа казалась родной. Но тетка ждала, и Порфирич опустил долларку в лоток. Лоток тотчас покатился и унес долларку за бутылочное стекло. А Порфирич вдруг вспомнил похороны матери. Точно так же тележка увозила тело вглубь крематория, и точно такое же бутылочное стекло встало между ними — только внутри, где-то между глазами и душой.