Дзюнъити Сага - Исповедь якудзы

Я вынул бумажник, открыл его, вытащил десять иен и попросил Камэдзо отдать ребятам на благие дела.

— Возьми, — я протянул купюру, — положи в ящик для пожертвований…

— Весьма признательны, — рассыпался в благодарностях старший по группе. — Господь благословит вас! Бог никогда не забывает наших добрых дел…

Сказать по правде, я был бы только рад, если бы добрый христианский боженька забыл как можно больше из моих дел, и уже хотел поспешно удалиться от людей из благотворительного комитета, когда заметил, что лицо человека, обратившегося ко мне, обезображено огромным шрамом. Косой багровый рубец пересекал его щеку, и мое сердце невольно исполнилось жалостью, когда я посмотрел на него. Но мужчина нисколько не стушевался под пристальным взглядом; напротив, он вытащил из кармана и протянул мне визитную карточку:

— Пожалуйста, возьмите и свяжитесь со мной, если я смогу быть вам полезен…

На карточке был указан адрес штаб-квартиры Армии спасения, и имя этого человека, если я правильно помню, — Хасиба, а рядом указано его звание — капитан. Во всяком случае, выглядел он действительно очень достойно и уверенно. У него было хорошее лицо, лицо сильного человека. Я даже предположить не мог, что люди такого типа способны всерьез заниматься благотворительностью!

Но мы отправились на прогулку вовсе не затем, чтобы изучать общественную жизнь в ее разнообразных появлениях, а с более приземленной целью — хорошенько поразвлечься. Поэтому быстренько распрощались и через несколько минут уже напрочь забыли о встрече с бойцами Армии спасения. Мы зашли в один ресторанчик, опрокинули по чарочке, потом посетили еще пару мест, перехватили немного еды и выпили уже основательно, зашли еще в один винный погребок, потом в другой, в третий, в общем, здорово набрались. Я подозвал такси, отправил Камэдзо домой, а сам велел водителю отвезти меня за реку, в модный бордель под названием “Ямаки” и маленько вздремнул на заднем сиденье…

Задрых я основательно и проснулся, только когда водитель разбудил меня, сообщив, что мы прибыли на место. Настроение у меня было отличное, я заплатил водителю, прибавив щедрые чаевые, выгрузился и направился в веселый дом, расположился в гостиной и попросил принести мне чашечку чая.

Мадам вернулась с чайным подносом и принялась расспрашивать меня — бывал ли я прежде в этом заведении или решил посетить их впервые. Я только плечами пожал и переспросил: может, почтенная мадам не узнает меня спросонья?

— Да нет же! — опешила дамочка. — Я впервые вас вижу, хотя сразу ясно, что вы достойный господин…

Сначала я не поверил ей, но затем осмотрел помещение со всей тщательностью и понял — я действительно угодил в совершенно незнакомое место! Черт подери этого безалаберного водителя — знать бы хоть, куда он меня завез?

— Да уж, странное дело… Может, скажете, где я очутился? — вежливо поинтересовался я у почтенной хозяйки.

— Конечно, уважаемый господин. Вы — гость дома Комондзиро…

— Тогда простите меня великодушно, хозяйка, это я перепутал, хлебнувши лишнюю чарку, — я поклонился и поднялся, чтобы уходить.

— Но ведь господин хотел поразвлечься, не все ли равно, где это сделать? — льстиво улыбнулась мадам и принялась уговаривать меня остаться. Разве можно ее осуждать, ведь завлекать гостей была ее работа. — Может быть, это счастливый случай привел достойного господина к нашему порогу, и ему понравятся наши девушки?

— Ну ладно, ладно… Давай посмотрим на твоих пташек… — со вздохом согласился я и последовал за мадам на верхний этаж. Я решил провести ночь с милой и свеженькой девушкой по имени Окё. Но надо признаться, для заведения, именуемого публичным домом, девушка казалась совершенной неумехой! Я спросил, давно ли она работает в таком месте, и девчонка ответила, что она здесь всего три месяца. Но все равно, она была очень хорошенькой, и я ей даже посочувствовал для вида — ну, знаете, как это бывает с девчонками? Они рассказывают тебе всякие ужасы про свою жизнь и клянутся, что никому больше этого не говорили, а ты по добросердечию прибавляешь им чаевых…

Но на этот раз девушка была несчастной совершенно искренне, и казалось, вот-вот разразится слезами. Она стала причитать, что ее обманом продали в это заведение. Как я говорил, у меня в тот день было отличное настроение, и мне меньше всего хотелось любоваться на женские слезы, да и вообще я мягкосердечный человек! Я даже стал поддакивать, чтобы хоть как-то утешить бедняжку: