Наташа Ростова появилась на свет благодаря Татьяне Берс и отчасти самой Соне. Сам Толстой признавался, что он смешал Соню с Таней и в результате получил Наташу. До замужества Наташа больше похожа на Таню, а после замужества на Соню, зачастую не на подлинную Соню, а на ту, какой бы хотел ее видеть Лев Николаевич. «Наташа вышла замуж ранней весной 1813 года, и у ней в 1820 году было уже три дочери и один сын, которого она страстно желала и теперь сама кормила. Она пополнела и поширела, так что трудно было узнать в этой сильной матери прежнюю тонкую, подвижную Наташу. Черты лица ее определились и имели выражение спокойной мягкости и ясности. В ее лице не было, как прежде, этого непрестанно горевшего огня оживления, составлявшего ее прелесть. Теперь часто видно было одно ее лицо и тело, а души вовсе не было видно. Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка».
Старый князь Николай Болконский буквально списан с князя Николая Волконского, деда Льва Николаевича по материнской линии. Да и усадьба Болконских Лысые Горы очень сильно напоминает Ясную Поляну.
Любимая дочь князя — истинный ангел в земном об -личье — княжна Марья, олицетворяет собой мать автора Марию Волконскую.
Французская компаньонка M-Ue Henissienne превратилась на страницах романа в М-Ие Bourienne.
Федор Долохов, «человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами», сочетал в себе черты партизана Ивана Дорохова, дальнего родственника Федора Толстого по прозвищу Толстой-Американец, и партизана Александра Фигнера.
Лихой кавалерист, рубака и азартный игрок Василий Денисов, маленький человечек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмаченными усами и волосами, во многом похож на поэта-партизана Дениса Давыдова.
В Андрее Болконском довольно легко узнается Сергей Николаевич Толстой.
Принято считать, что у Пьера Безухова не было реального прототипа, но это не совсем верно — Лев Николаевич частично писал Безухова с себя самого.
И случайным ли совпадением стала вот эта характеристика из романа: «Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других» ? Не идет ли речь о Софье Андреевне? Конечно же, Соня, племянница старого графа Ростова, «тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, оттененным длинными ресницами взглядом, густой черной косой, два раза обвивавшею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных руках и шее», совсем непохожа на Соню Берс, ставшую графиней Толстой, но пассаж о жертвенности бьет, что называется, не в бровь, а в глаз. Соня «щедра и скупа, застенчива, жива, всегда весела, любима», «ясна, кротка, но недалека и не судит, молчалива», «восторженность то музыки, то театра, то писатель...». Вообще-то принято считать, что прототипом Сони была Татьяна Ергольская, но почти все образы, созданные Львом Толстым, были в той или иной мере собирательными.
26 сентября 1864 года произошло крайне неприятное происшествие. Лев Николаевич отправился верхом (он вообще любил верховую езду) в гости к своему соседу Бибикову. За ним увязались две борзые собаки, по дороге начавшие преследовать зайца. Лев Николаевич, будучи страстным охотником, тоже присоединился к погоне и опрометчиво пустил лошадь по неровно -му перепаханному полю. Лошадь споткнулась и упала, перебросив седока через голову. Вдобавок на Толстого навалилось тяжелое седло, которое вывихнуло ему правую руку. Он потерял сознание, но вскоре очнулся. Лошадь и собаки к тому времени убежали домой. Пришлось идти около версты до ближайшего шоссе. Рука распухла и отчаянно болела.
Дойдя до шоссе, обессилевший Толстой упал на землю. Проезжавшие мимо мужики подобрали его и отвезли в деревню, к бабке, умевшей вправлять вывихи. Домой Лев Николаевич в таком состоянии ехать не хо -тел — беременной Софье Андреевне лишние волнения могли только повредить.
Одной бабкой дело не обошлось — по возвращении домой пришлось приглашать врачей из Тулы, но все равно рука оказалась вправленной неудачно. Ограничение подвижности и боль Толстой терпел около двух месяцев, но в конце концов решил ехать в Москву, понимая, что местные врачи ему не помогут.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу