Злата Линник - Неизданный сборник рассказов

Жертве предлагалось доказать, что это не так: пересдать учебный текст или ответить еще раз после занятий. Нетрудно догадаться, что и это заканчивалось полным провалом. Выводы Катерины Михайловны были более чем категоричны:

— Если у вас каша во рту, то нечего было поступать в Университет. Вы же сами видите, что не можете произнести простейших вещей.

И вот тогда наедине она сообщала, что по ее мнению, а к ее мнению прислушаются и остальные преподаватели, данный студент просто не способен к серьезным занятиям иностранными языками и чем быстрее он это поймет, тем лучше. Перейдя уж на вовсе доверительный тон она сообщала, что никто из забракованных ею курса не заканчивал. Да, действительно, была несколько лет назад девушка, которая, совершив невероятное усилие, с блеском сдала зачет и даже удостоилась личного рукопожатия Катерины Михайловны, но после этого надолго попала в нервную клинику.

Рассказывать эту историю всегда доставляло ей явное удовольствие, более того, студенты давно заметили, что к концу занятий она заметно преображается — становится как-то свежее, на ее обычно бледных щеках появляется румянец, занятие она всегда заканчивала в прекрасном настроении. А большинство группы чувствовало себя так, как будто пробежало кросс в несколько километров. Поэтому даже те, кто вначале восхищался молодой преподавательницей, постепенно умеряли свои восторги.

Многие преподаватели тоже замечали странности в поведении коллеги, но предпочитали не связываться. Во-первых, она была прекрасным специалистом, а в старофранцузском ей просто не было равных; кто мог вот так запросто читать наизусть целые главы из «Песни о Роланде» да еще в оригинальной версии? Ну, и, по правде говоря, ее острого язычка побаивались не только студенты.

Была у Катерины Михайловны еще одна маленькая странность: она никогда не расставалась с маленьким томиком в потертом кожаном переплете. Книжка все время лежала у нее под рукой, даже выходя на минуту, преподавательница обязательно брала ее с собой, а, сделав кому-нибудь очередное ехидное замечание, непременно дотрагивалась до таинственной книги или гладила ее как живое существо. Всем очень хотелось узнать, что это за книга, и вот однажды случай представился.

В тот день, а точнее, вечер жертва попалась какая-то неправильная. Катерина Михайловна даже не успела сказать ей ничего особенного: всего-навсего, заставила три раза подряд начать читать сначала стихотворение Поля Верлена «Роман без слов», а когда студентка каждый раз сбивалась в одном и том же месте, с неподражаемой интонацией добавляла свою коронную фразу: «что характерно».

А эта кисейная барышня вместо того, чтобы, собрав все силы, читать дальше, глотая слезы и делая все новые ошибки, вдруг отшвырнула тетрадку и выскочила из аудитории с криком, что с нее достаточно и что она прямо сейчас утопится в Неве. Сообразив, что это выходит за рамки обычного и что дело может кончиться для нее неприятностями, Катерина Михайловна выскочила вслед за студенткой. Книга осталась лежать на столе.

Сначала в нее заглянули двое студенток, сидевшие на первом ряду. Она была вроде бы на знакомом языке — старофранцузском, но, как они ни старались, не смогли разобрать даже о чем идет речь. Потом обнаружились картинки, а точнее, вставленные в книгу гравюры. На одной из них был изображен вельможа в средневековой одежде, на следующей — молодая женщина, которая со злобной улыбкой держала за ногу отчаянно орущего младенца. Она была похожа, нет, не похожа, это была вылитая Катерина Михайловна!

— Так вот в чем дело: это ее предки, неудивительно, что у нее такой характер!

— Дайте посмотреть, а что это она собралась с ним делать?

— Ой, смотрите, здесь дальше узоры, а здесь чудище, похоже на горгулью с Нотр-Дама, только пострашнее.

Несколько последних страниц были исписаны вручную необычными бурыми чернилами на том же малопонятном языке. Рядом были картинки, и в самом деле похожие на узоры — круги, вписанные один в другой, спирали, треугольники, в одном из которых был нарисован глаз, а в нижнем углу красовалась страховидная черепушка.

— А здесь еще по-латыни написано, сейчас прочитаю…

— Стой, этого нельзя произносить вслух! — неожиданно раздался повелительный голос.

Это был молодой человек, единственный в группе. Его немного побаивались и даже Катерина Михайловна не решалась к нему цепляться. Он был совсем не похож на большинство современных парней и, тем более, на тех немногих студентов мужского пола, которые заслужено носили прозвище «филолухов». Посудите сами, что можно сказать о парне, который носит длинные волосы, ходит все время в джинсах и черном свитере, увешан странными украшениями. Иногда это маленькие прямоугольные кулончики с изображениями, похожими на буквы или на детские рисунки, иногда изображения фантастических животных. Но, вместе со всем этим, говорить с ним всегда интересно, а старофранцузский, латынь и еще многое другое знает, пожалуй, даже получше преподавателей. Например, однажды он сделал потрясающий доклад о терминологии французских алхимиков. И к тому же было в нем что-то, что в корне пресекало всякие попытки посмеяться над его необычной внешностью или интересами.