Людмила Коль - Земля от пустыни Син

Но эта тяжелая зима кончается. И ближе к лету Николай Семенович все-таки получает развод.

— Их сегодня развели, — говорит Костя, положив телефонную трубку на рычаг. — Бабушка сейчас звонила.

— А где Майя Михайловна?

— Не знаю. Не сказала. Дома ее нет. У кого-то из знакомых, наверное…

Ни он, ни Таня не знают, что теперь будет, и сидят притихшие. Даже друг другу нечего сказать.

— Наконец мой Нёмочка сможет хоть немного пожить для себя, — говорит Тане Маргарита Петровна по телефону. Она довольно хихикает: — Мой сын опять свободен! Наконец-то.

Через несколько дней, когда Таня с Костей приходят в очередной раз, Маргарита Петровна встречает их и, сидя в кухне на топчане, который в какой-то момент заменил диван, рассуждает как бы сама с собой:

— Сейчас, по крайней мере, он сядет за свою диссертацию. Ведь она , — бабушка многозначительно поводит глазами в сторону, имея в виду Майю Михайловну, — не дала ему закончить ее. А теперь он сможет работать наконец! У него была не жизнь, а каторга с этой женщиной. Он не был счастлив ни одного дня. Разве можно было так жить?

Таня не знает, как нужно жить. Но приходить в дом к родственникам больше не хочется — все сидят по своим комнатам и стараются без надобности не попадаться на глаза друг другу.

Костя тоже что-то говорит Тане про отцовскую диссертацию. Но ей не верится в это.

У Майи Михайловны опухшее лицо, как после долгих рыданий, хотя их никто не видел и не слышал. Она даже улыбается при виде Кости и Тани.

— Ну что ж поделать, — говорит она Тане, зазвав к себе, — нужно жить! Вот так, моя дорогая…

И она повторяет все опять и опять: и про институт, и про фронт, и про партбилет, и про операцию предстательной железы, которую перенес Николай Семенович не так давно, а она бегала в больницу каждый день и дежурила там безвылазно… О последнем Таня из уст Маргариты Петровны слышит другую версию: «Бегала, конечно, в госпиталь, чтобы гулять там целыми днями в парке! Ей ведь главное — свежий воздух и книжка!» Ой, голова от всего распухнет! Поэтому когда бабушка звонит в очередной раз и приглашает на субботу в гости, Таня тут же находит первую пришедшую на ум причину, чтобы отказаться:

— У Кости в понедельник семинар, он будет готовиться.

— Приходи одна.

— А у меня в воскресенье экскурсия от «Интуриста», учу текст, — приходится солгать еще раз.

Слышно, как бабушка на другом конце провода недоверчиво хихикает, и от этого Тане становится еще более стыдно.

— Понимаешь, каждый раз я должна так искусно, так погано врать! — жалуется она Косте.

И оба не могут придумать ничего другого.

Один раз, уже после лета, Николай Семенович звонит Косте и довольно церемонно и пространно объясняет, что Маргарита Петровна и он будут рады видеть у себя Костю и Таню. Они приходят вечером — «в гости» к Николаю Семеновичу и Маргарите Петровне. Майи Михайловны нет дома, и о ней больше не упоминается.

В комнате Николая Семеновича накрыт обеденный стол и чувствуется, что что-то произошло.

— Я пригласил вас, чтобы сказать…

Таня смотрит на полное торжественности лицо свекра, на его сияющие, помолодевшие глаза. И вдруг до нее доходит смысл произносимых им сейчас слов: свекор женится! Нет! Он уже женился! А их пригласил, чтобы сообщить об этом.

Маргарита Петровна сидит с краю и улыбается, глядя на Николая Семеновича. Она ничего не говорит — только смотрит на него любящим взглядом матери.

Таня опускает лицо, и ее глаза ловят толстый палец свекра, на котором поблескивает обручальное кольцо…

Они с Костей едут домой на метро и всю дорогу не произносят ни слова. А что, собственно, сказать?

Уже вечером, когда ложатся спать, Костя, почесывая затылок, смущенно говорит:

— Я думал, что у отца будет все по-другому…

— Это — как?

— Ну… что ему действительно нужна свобода, чтобы дописывать свою научную работу… Мне казалось, что для этого он разводится. А если в рубашках дело…

Он замолкает, но Таня понимает, чего он не договаривает.

Николай Семенович переезжает к своей новой жене.

Скучно описывать все перипетии, связанные с «квартирным вопросом». Но наконец, после долгих переговоров, предложений и вариантов, после яростного дележа имущества — то есть, телевизора, холодильника, шкафа с книгами, дивана, — когда все уже забыли о соблюдении приличий и в выражениях не стесняются, после сведения финальных счетов, когда каждый персонаж добавляет последние штрихи к автопортрету и портрету другого персонажа, вопрос решается, и бывшая квартира остается все-таки Майе Михайловне и Севе.