Людмила Коль - Земля от пустыни Син

— Пока ничего, — каждый раз отвечает Сева. — Сказал, чтобы похоронили в Питере, рядом с отцом, и памятник мраморный поставили с барельефом.

— А что его жена?

Сева неопределенно пожимает плечами.

— Какая она?

За год Сёмка успевает купить кооперативную квартиру и найти себе молодую жену, которую никто не видел — Сёмка никому ее не показывает. Чести видеть Сёмкину жену удостоен пока лишь Сева.

— Ты хоть опиши ее, — просит Майя Михайловна, — хоть что она собой представляет?

— Такая себе, ничего особенного. Сексапилка, рыжая, задатая, с ляжками. Говорит, что деньги Сёма уже завещал ей.

— Составили завещание?

Сева опять неопределенно пожимает плечами:

— Я его не видел. Во всяком случае, квартира достанется ей, это уже точно.

Бабушка сокрушенно качает головой:

— Ну, что делать, что делать…

Сева мечтает уехать от родителей, но денег, чтобы купить свое жилье, у него нет, и он так и продолжает жить с ними. Как же отказаться получить в дар квартиру?

Каждый день в больнице идет скрытая борьба: кто кого, потому что жена Сёмки, родом из Караганды, залетевшая в столицу на заработки, совсем не собирается терять жилплощадь в Москве. Она не сдается: она дежурит у его ложа целый день, чтобы завещание, не дай Бог, Сёмка не переделал в пользу племянника.

Когда Сёмка отдает Богу душу и завещание вскрывают, оказывается, что «миллионов», которыми он хвастался и о которых столько говорилось, не было и в помине, а после покупки квартиры денег не осталось вообще. Родственники разочарованы: из-за чего тогда, собственно, сыр-бор-то был? Квартира достается жене, а Сева по завещанию получает часть мебели от сомнительного качества румынского гарнитура и определенную сумму из «похоронных» на памятник, который должен поставить дяде на Волковом кладбище в Питере. Впрочем, может быть, что-то еще оставлено Севе? Но про это никто, кроме самого Севы, не знает.

— Зубы забирать будете? — просят уточнить в крематории.

Проходит лето.

Осенью Николай Семенович неожиданно подает на развод.

Майя Михайловна узнает об этом, когда ей приходит повестка в суд. Она вертит в руках бумажку и, кажется, не совсем понимает, что это.

— Чушь какая-то, — говорит она Косте по телефону. — Кажется, твой отец подал на развод… Я получила повестку в суд. Нет, понимаешь, он говорил об этом, но я же не могла поверить, что это серьезно…

Костя не знает, как реагировать.

Майя Михайловна и Николай Семенович давно уже живут в разных частях квартиры. Для Кости это всегда было нормально, потому что он видел родителей в одной кровати только в раннем детстве, да и то уже не помнит. Тогда жили на Больших Каменщиках, в тесной комнате, спали, кто на чем мог устроиться. В сознательной своей жизни, которая началась практически после переезда на новое место, Костя всегда видел отца в одной комнате, где спали он, бабушка и отец, а мать — в другой комнате, где спали она — на раскладном диване и Сева — на раскладном кресле.

На ссоры и постоянные стычки между бабушкой и матерью давно уже никто не обращал внимания. А Николай Семенович всегда отмалчивался, когда начиналась перепалка. Но теперь, когда мать сообщает последнюю новость, Костя не знает, что сказать. Хотя слово «развод» не раз уже упоминалось и как бы что-то незримо витало вокруг, но когда сказано в лоб… Ему неприятен сам факт, хотя он вполне сознает, что у каждого человека должно быть право на выбор.

— Отец с матерью разводятся, — говорит он вечером Тане.

Таня ошеломлена известием:

— Они ведь прожили столько лет!

— Тридцать шесть, — уточняет Костя.

— Полный стопроцентный нонсенс!

— Понимаешь, Танюша, Николай Семенович должен хоть немного пожить для себя, правда? — говорит по телефону Маргарита Петровна. — Он ни одного дня не жил для себя с Майей Михайловной. С ней невозможно было жить! У нее на уме были всегда только подруги и развлечения!

Таня слушает бабушку молча. Вроде бы ей все понятно, бабушка говорит убедительно, но… Так трудно судить людей, которые прожили уже целую жизнь, — у Тани ведь еще так мало опыта. А тем более судить — родителей! У них в семье никогда не было ничего подобного, поэтому Таня в растерянности: от нее, кажется, требуют поддержки, но кого она должна поддержать? Она любит их всех — и бабушку, и свекра, и свекровь. И разве она имеет право судить их за их жизнь? От нее требуют невозможного!

Как-то раз в воскресенье, уже зимой, звонит Майя Михайловна и зовет Таню гулять.