Екатерина Завершнева - Высотка

— Предупреждать надо, а то я уже решил, что у меня белая горячка началась.

— Мы сами не ожидали. Привет, я Алексей, а это Ася.

— Привет. Я ваша соседка, новая жена Митяя.

(Сорвалось, не удержалась, но зато какой эффект!..)

— Аська, брось свои шуточки, — отмахивается Петя. — Дмитрий, которого я пока не имею чести знать, пустил на свою жилплощадь эту барышню и ее мужа, который только что влез к вам в окно.

— Энергичное начало дня, — отвечает сосед, плюхаясь рядом с нами. Руки-ноги длиннющие, как будто пополам сложился.

— Ничего себе начало, уже три часа, — замечаю я вскользь.

— Обычное дело. У нас тут нечто вроде клуба по интересам, общество юных физиков и математиков…

— …с которыми вы, по всей видимости, до утра интегрировали?

— Могу и вас порекомендовать в члены нашего кружка. На этом этаже и на следующем сплошные кружковцы.

— Давайте перейдем на ты. И скажи наконец, как тебя зовут.

— Как у Лермонтова: Максим Максимыч. Но мои ученые товарищи зовут меня Кубик.

— Почему Кубик? Ты вроде бы такой… продолговатый.

— Потому что я еще и Максимов, да.

— А, понятно.

— Что тебе может быть понятно, если ты математики не знаешь, — встревает Петя, которому кажется, что я слишком усердно улыбаюсь соседу.

— Между прочим, у меня по математике снова пять. Я пересдала.

— Да хоть десять. Гуманитарий, что с нее возьмешь, — это он Кубику, чтобы провести демаркацию границ — мы, мол, с тобой, парни хоть куда, а она вылезла в калашный ряд. — Поставлю самовар, выпьем за знакомство. Ух и натерпелся я, когда Баев в окно полез…

— А представьте, каково мне было! Сплю я, значит, и снится мне, что в комнату кто-то ломится. Продираю глаза и вижу, что в окно — на тринадцатом-то этаже — ногой стучит неизвестный гражданин: «Пусти, мужик, очень надо!» . А потом в дверь начинает колотить другой мужик, которому тоже очень надо. Что они там не поделили?

Входит Баев, рожа вороватая, довольная, как у кота. Уладил конфликт, да так скоро!.. Наелся сметаны. Видимо, с Самсоном мы и в новом сезоне не расстанемся.

— Ладно, ребята, не буду вам мешать, — засобирался Кубик, юноша интеллигентный и занятой.

— По-моему, это мы тебе помешали, — учтиво поправил его Баев.

— Вы очень кстати меня разбудили, на работу пора. Я вечером зайду. Будете дома?

— Сколько я с ними знаком, а еще ни разу не слышал ответа на этот простой вопрос, — сказал Петя с нажимом, наболело у него.

— Заходи когда хочешь, — сказал Баев, — здесь недалеко.

— Лады. Могу устроить вам экскурсию по ГЗ и по этажу, с нашими познакомлю. Ну, до вечера.

Баев: Митяй заходил? Петя: Нет, зашла его жена. Я: И ребенок зашел. П., с досадой: Опять ты… Я: А как надо было сказать? Что его внесли и вынесли? Б.: Ну и фиг с ним. А что у нас есть поесть? П.: Кажется, я это уже где-то слышал. Махнем в Питер?

Так мы и познакомились с тринадцатым этажом. Митя в тот вечер не объявился; Кубик провел нас аллюром по всем комнатам, мужским и женским, пьяным и трезвым, и я снова вспомнила, что такое общажная перенаселенность, перекрестность и взаимоопыляемость, густая, как питательный бульон, в котором ты плаваешь, как маленькая инфузория, прозрачная от макушки до пят, со всеми своими рибосомами и митохондриями, романами и разводами, просветлениями и хандрой; где не удается остаться одному и это здорово, потому что сейчас время быть с кем-то; где ящик пива «Хамовники» принимается как должное и расходится в момент, но закон сохранения количества вещества ненарушим, поэтому на мели остаться немыслимо; сегодня ты, завтра кто-то другой, а взаимозачеты пускай ведет небесная канцелярия; и пусть это ненадолго — а что здесь вообще надолго? — спасибо таинственному Дмитрию Соколовскому за второе дыхание, уж теперь-то мы своего не упустим, ужо покажем тебе, держись, высотка!..

Может, этот день был лучшим из наших дней? И ночь принесла, и осыпала нас, и оставила вдвоем?

Как бы не так. Петя, конечно, заснул на диване. Потом повалили новые знакомые. Потом Митька… Одна крошечная зацепка: тикающие часы, сонная тишина, светает, и Баев говорит мне — Аська, мы дома, понимаешь? Глаза блестят, вот-вот расплачется, как в былые времена.

Давненько мы его слез не видали. Говори мне теперь, что человек по природе своей зол. Ни за что не поверю.

P. S.

Спустя энное количество лет побывала в секторе «Б», занесла нелегкая. На дверном косяке те же зарубки — ремонта это здание, видимо, не дождется. Первое сентября, день рождения Кота, ему подарили кошку, кошка сбежала, Рижанка обиделась, гости уверенно повышали градус, и пока они еще держались на ногах, мы поставили их к стенке и увековечили, а потом Митька вышиб Лёхе дверь, и я укладывала его спать… Романы, попойки, экзамены, ничего особенного, банальщина. Как там у Гарделя: Hacen bien de divertirse y tirar por la ventana // ese cacho de la vidа que se llama: «juventud» . И они развлеклись на всю катушку, а потом выкинули в форточку эту хрень, которая называется «прекрасная молодость». Нам конкретно за тридцать, в Митькиной комнате живет ботанического вида юноша, он любезно пустил меня сфотографировать зарубки, для истории, и вот что получилось: