Екатерина Завершнева - Высотка

он стремится к началу, простому и беспечальному

когда в сумке лежало полотенце, зубная щетка и яблоки

а вопрос как ты хочешь смущал до безобразия

и нужно было непременно продержаться до утра

и повторить, даже если сил уже не осталось

кожа горит, губы обветрены, обметаны

прикосновения быстрые, как укусы летучей мыши

крошечные ранки, саднят мешают уснуть

что же нам с ними делать?

придет серенький волчок, высунет язычок

залижет тут и там, будет девочке

стыд и срам

вот такой я чудной поэт

на тебе, девочка, дополнительный плед

поэт-самородок

поцелую тебя в подбородок

недоделанный рифмоплет

(«здесь идет поцелуй в живот» — это ремарка такая, как в пьесе, поняла?)

полоумный гений

(тут должны быть, согласно правилам стихосложения, твои колени, перестань пинать меня, я ведь только рифмую)

предводитель летучих мышей, душегубец, головорез

унесет тебя, красная шапочка, в темный лес

вознесет тебя, девочка, до небес.

Утром Баев выволок сумку на середину комнаты и с остервенением начал забрасывать туда вещи. Сматываемся из этого подледного царства, да поскорее — здесь, как на Марсе, жизни нет. Ты прокисла, скапустилась, того и гляди зазеленеешь. Совместные посиделки дюже утомительны, Люба хороша только в гомеопатических дозах — я с трудом удержался вчера, чтобы не наорать на нее, не хотел мать расстраивать. Юродивая, ей-богу! Почему не пнуть своего мужика, чтобы он пошел и принес бабла? Надрывается, кофты вяжет, утки выносит… икон в доме понаставила… глаза бы мои не глядели!.. Она и раньше небольшого ума была, а теперь совсем сбрендила. Одно слово — чужая кровь.

Я тебе не говорил — Люба приемная, из детдома. Родители с ней нахлебались горюшка — гулена была, двоечница. Теперь проняло — семейные ценности, семейный же очаг. За что ни возьмется, все испортит. Колян мужик был что надо, и его ухайдокала, тьфу.

(Воску мне, и привяжите к мачте. Не слышу, ни единого слова. Их личные дела, их собственные скелеты в шкафу — кто я такая, чтобы судить?)

« 3.05.

Допрыгалась. Напророчила или, иначе говоря, накаркала.

Митя, Митька, Митяй.

Повторяй, пока не расхохочешься. После этого нехитрого мимического упражнения проще будет сохранять постный вид, чтобы не смущать окружающих, хотя твои секреты уже ни для кого не секреты. Митька по натуре сама прямота, ничего скрывать не умеет и не хочет. Я тоже не хочу, но скрываю. Из чувства сострадания стараюсь как можно меньше светить улыбочкой, исправно чищу картошку, протираю стол, вытряхиваю пепельницы, в общем, чем могу.

Что же с нами опять приключилось? Да ровно то же самое — влюбилась точно по заказу! Мы снова как бы втроем: мы хозяева, Митя гость. Баев делает вид, что так оно и должно быть, не вмешивается. Готовых решений нет ни у кого, и в случае перегрева рванет эта смесь не по-детски. Если Митька на что-то решится, или я, или тот же Баев, или кто-то из нас.

Ну что тут скажешь? Большое у тебя сердце, Ася Александровна. Все объемлет, все принимает — и никаких контрадикций. Несовместимое совмещается, с логикой у нас по-прежнему беда. Зато с психологией…

Я занимаюсь самоедством, потому что совесть надо как-то умащивать. Она говорит — низзя. А я ей — если немножечко, то мона и нуна, и потом — мы ведь ничего такого не делаем. Просто разговариваем. Просто смотрим друг на друга. Просто не расстаемся. Пьем чай, слушаем музыку в одни наушники, ходим за хлебом. По тонкому льду.

Митя, Митька, Митяй, мы летим прямо в лето, я держусь за тебя крепко-крепко — в воображении, не в жизни. Это необходимость такая, в жизни надо соблюдать дистанцию, иначе сорвешься с резьбы и поминай как звали. Никогда еще мне не приходилось краснеть, думала — не умею, а тут на тебе, стоит ему появиться в дверях, и у меня сразу пульс двести и щеки горят. А говоришь — скрывать.

Да на тебе все написано, печатными буквами, как на транспаранте — она влюбилась.

Остается надеяться, что не всерьез».

Митя огромный, улыбчивый, он с трудом помещается в ГЗшной комнате, он вообще нигде не помещается, такой масштаб. Вваливается поутру, чтобы меня, хорошую девочку соню, чем-нибудь молодецким ошарашить. Отхлебнуть из аквариума, например (я снова завела рыбок), якобы с бодуна (в его комнате вода из крана не течет, надо полагать). Нет, он приходит, чтобы меня увидеть, с самого утра, и тогда день сложится, и до вечера будет легко. Аквариум литров на пятнадцать поднимает играючи, я делаю вид, что злюсь, но глаза выдают — к черту рыбок, пусть пьет. Вода противная, в ней плавают сушеные дафнии, потому что за свежими червяками надо ехать в зоомагазин на Кузнецкий мост, а мне некогда, у меня опять жизнь. Но что нам какие-то дафнии, если девушка бросается спасать рыбок, и хочет спрятать улыбку, да не выходит, и ей возвращается вдвойне, и день начинается, когда солнце встает, и не заканчивается даже ночью?