Игорь Андреев - Четвертый тоннель

— Зачем мне твои деньги? Если ты мне дашь денег и я буду их тратить на транспорт, еду и жилье, то рано или поздно они все равно кончатся, и дальше я поеду точно так же, как если бы был без денег. Никакого смысла.

— Хорошо, давай об этом поговорим завтра.

Через пару дней мы вернулись к этому разговору. Она так хотела помочь мне деньгами, что в какой-то момент у меня возникло ощущение, что ей так же важно дать мне эти доллары, как иногда человеку бывает важно получить чью-то помощь. Не знаю, зачем. Может быть, почувствовать свою нужность, важность для другого человека. Мы все зачем-то время от времени делаем что-то такое альтруистичное — вроде глупость, но для чего-то нужно.

Я согласился взять у нее долларов триста.

— Триста? Ты уверен, что тебе этого хватит? Может, хотя бы пятьсот?

Сошлись на цифре четыреста.

— Почему ты даешь мне свои деньги? — спросил я по пути в банк. — Мы с тобой не друзья и не родственники.

— Я не знаю, — она пожала плечами. — Я хочу тебе помочь. Друзья и родственники всегда что-нибудь хотят, им сколько ни давай, всегда недостаточно, и мне не хочется им давать. А ты от меня ничего не требуешь, и мне с тобой хорошо…

В один из дней она познакомила меня со своими коллегами. Два мужика. Один — начальник, его уважительно называют по фамилии с артиклем «доктор». Не помню фамилию, но звучит примерно как «доктор Суньхуйвчайвысуньсухим». Второй — помощник начальника. Оба круглолицые, животастенькие, с небольшой залысиной, похожей на слишком высокий лоб, загнутый в сторону макушки, и оба любят пить водку и петь русские песни в караоке-баре. Мы сидели в ресторане, пили китайскую водку и говорили о дружбе народов. Доктор сказал, что лаосцы очень любят русских и вспоминают добрым словом СССР (он говорил «си-си-си-пи»). Он любовно смотрел на меня, таким взглядом любящий отец смотрит на сына, который наконец-то вернулся из армии в родную деревню, и предлагал тосты: «за дружбу между Лаосом и Россией», «за Советский Союз», «за коммунизм» и прочие подобные. Естественно, мы затронули в тостах наших любимых родителей, наших любимых женщин, наших любимых друзей и всех остальных, чья ценность становится более очевидной на большом расстоянии, так что когда вторая бутылка кончилась (Кхам не пила, только мы трое), мы были не только пьяные, но и исполненные любви ко всему живому…

Однажды они позвали в бар. В дополнение к пиву и чипсам доктор заказал девушек для помощника и еще одного мужика, который в этот раз был с нами и, вроде бы, как-то был связан с их бизнесом. Кхам объяснила функцию этих девушек: сидеть рядом с мужчиной, который ее заказал, и подливать ему пиво в стакан по мере его опустошения. Я не понимал, зачем нам эти девушки за столом. Может быть, они служат чем-то вроде живой мебели, и это само по себе круто? Наконец, было сделано то, для чего девушки были действительно пригодны. Помощник доктора пошел с одной из них в «комнату свиданий». Мы все остались за столом.

— Сейчас они будут заниматься сексом, — сказала Кхам, смеясь.

— Да, сейчас он будет ее трахать, — добавил доктор, и захохотал.

Помощник доктора и девушка вернулись удивительно быстро, через несколько минут. Девушка что-то сказала по-лаосски. Все засмеялись. Кхам перевела для меня:

— Он трахнул ее три раза за две минуты.

— Что? Три раза за две минуты? Этого не может быть!

Доктор снова захохотал. Кхам сказала девушке что-то вопросительное. Та утвердительно кивнула головой и сказала еще что-то. Все снова засмеялись.

— Да! Кончил три раза за две минуты!

Они обсуждали, вместе с проститутками, интимные физиологические процессы помощника доктора так легко и жизнерадостно, будто делились впечатлением от кинокомедии. Я растерялся и лишь смог в недоумении сказать:

— Не пойму… А зачем так быстро?

Снова взрыв хохота. Ответили в том духе, что, мол, ну вот просто так…

…Однажды я увидел белого старичка, который поселился в нашем гестхаусе. Один, без попутчиков. Я никогда не видел его с кем-то из других туристов. Он был в шортах и совковой майке с лямками на плечах. Массивные роговые очки с толстыми стеклами.

— Привет, — сказал я. — Я здесь живу. Меня зовут Игорь.

— Стив, — он протянул свою ладонь для рукопожатия.

Густые волосы на голове Стива немного с проседью, но вполне черные, а вот огромная обширная борода, точно как у Карла Маркса, была совершенно седой. Оказалось, он с Гавайев. Гавайские остова в понимании среднерусского человека служат символом шикарной жизни на тропическом острове, разрекламированном американскими фильмами. На самом деле Гавайи — просто один из штатов Америки, остров в Тихом океане. Для богатых визитеров это тропический рай, а для местных жителей — просто обычное место жительства. Стив сказал, что ненавидит Гавайи.