Фернандо Мариас - Где кончается небо

— Я пришел с Рамиро Кано.

— А, ясно… Ну хорошо хоть он здесь. Так, говоришь, туда?

И он зашагал по коридору. Я пошел за ним. Вдвоем мы отыскали наконец библиотеку, причем я первым увидел табличку-указатель.

— Вон туда, — сказал я.

Подполковник поспешил в указанном направлении.

— Откуда ты? — рассеянно спросил он, видя, что я не отстаю.

Что я мог ему ответить? Откуда я? Кто я такой? Сирота? Из Авилы? Из Бургоса?

— Я живу на площади Аточа, — ответил я, сам не зная почему.

Он кивнул и, по-моему, улыбнулся.

— А я — на Риос Росас.

В тот ноябрьский день все мы были мадридцами, а как же иначе?

Мы добрались до библиотеки. Подполковник вошел, я остановился, чтобы подождать снаружи. Он обернулся ко мне и протянул руку. Я пожал ее.

— Удачи тебе, — сказал он.

— И вам удачи, — ответил я и, осмелев, добавил: — Мой подполковник.

Он взглянул на звездочки у себя на рукаве.

— Уже не подполковник. Меня повысили, — сказал он. — Только что. — И вошел в библиотеку.

Когда дверь открылась, я успел разглядеть скудно освещенное помещение и большой квадратный стол посередине, на котором были разложены карты. Вокруг стояло человек десять — двенадцать, кто в военной форме, кто в штатском. Среди них был и Рамиро. Интересно, а кто остальные? Что они собираются сделать, чтобы остановить волну смерти, готовую хлынуть на Мадрид?

Дверь закрылась. Я присел, потом стал бродить по коридору и из любопытства заглядывать в другие комнаты. Нескольким опоздавшим на совещание я показал, как пройти в библиотеку. Изнутри доносились гневные голоса, иногда срывавшиеся на крик; иногда все замолкало…

Я исходил коридор из конца в конец, наверно, сотни раз. Коридор был длинный, неприветливый, с двумя рядами закрытых дверей. На доске объявлений, сплошь оклеенной военными сводками и всякими важными сообщениями, я увидел объявление, которое провисело здесь несколько месяцев и которое никто не удосужился снять: желающим поехать на свадьбу Марио и Аделы в Сантандер такого-то числа июня месяца предлагалось сдать деньги на дорогу до вторника. В министерстве было темно, ноябрьский холод пропитал воздух. Я складывал губы трубочкой и выдыхал воздух, и он вырывался наружу облачком пара. Все здесь казалось заброшенным — да, собственно, и было… А снаружи не смыкал глаз Мадрид — беззащитный, вконец измученный беспорядочной, вспыхивавшей то здесь, то там канонадой — очередной садистской прихотью наступавших, которые вновь и вновь напоминали нам: на рассвете начнется ад.

Что делают в библиотеке эти люди? Если у тебя ничего не осталось, значит, и терять тебе нечего. Почему тогда не попытаться совершить невозможное?

Внезапно дверь распахнулась. Я вздрогнул. Из комнаты, устало растирая виски, вышел человек; казалось, он просто ищет спокойный уголок, чтобы передохнуть немного. Выходя, он закрыл за собой дверь, но за ту секунду, что она оставалась открыта, оттуда, словно из глотки великана, вырвался многоголосый гул. Видно, там шел ожесточенный спор.

Человек сделал несколько шагов по коридору, потянулся, поразмахивал руками, чтобы размять занемевшие мышцы. Это был один из опоздавших. Он так и не снял свою кожаную куртку — в таких ходили ополченцы. У меня внезапно сжалось сердце. Видно, плохи наши дела. В зале для совещаний стоял холод, никто из собравшихся не стал снимать пальто. Как же они собираются защищать Мадрид, если сами от холода ноябрьской ночи и то защититься не могут?

Ополченец остановился у доски объявлений и зажег сигарету. Он курил, время от времени поворачивая голову то вправо, то влево, разминая затекшую шею. О чем-то задумался… а может, представлял, что он вовсе не тут, а там, в Сантандере, на свадьбе Марио и Аделы, и на дворе тот далекий, довоенный июньский день.

Снова взвился гул голосов: дверь открылась. Ополченец обернулся, и я тоже. На пороге стоял тот самый подполковник, с которым мы перекинулись парой слов. Он подошел к ополченцу, встал рядом с ним, сказал:

— Мне бы хотелось поговорить с вами с глазу на глаз.

Ополченец курил и ждал, улыбаясь подполковнику — если не дружески, то, по крайней мере, без враждебности. Он молчал, как бы приглашая собеседника продолжать.

— Я должен знать, могу ли я вам доверять.

Улыбка застыла на лице ополченца. Видно было, что эти слова обидели его. Но ответил он сдержанно и вежливо, словно подчеркивая, что будет играть против подполковника по его правилам, его же картами: