Джон Ронсон - Безумный спецназ

Пролетело время — и Эрику вдруг шестьдесят. Минули десятилетия, и он потратил их, расследуя смерть отца. Однажды я спросил его, не сожалеет ли он об этом, и Эрик ответил: «Сожалею постоянно».

Собирать факты по крохам — само по себе дело неблагодарное, а для Эрика оно было вдвойне мучительным, раз эти факты было погребены в засекреченных документах… или рассекреченных, но вымаранных черной тушью. Или того хуже. В ходе одного из разговоров Сидни Готтлиб признался ему, что в день выхода в отставку он собственноручно уничтожил документацию проекта «МК-УЛЬТРА». На вопрос Эрика «почему?» Готтлиб пояснил, что его «экологическая совесть» указывала на опасность, что общество, дескать, «может быть погребено под бумажной лавиной».

Готтлиб присовокупил, что уничтожение документов все равно ничего не изменило, потому как вся операция сама по себе была бесполезной. Все эксперименты «МК-УЛЬТРА» оказались «пустышками» — вот что он сказал Эрику. Нулевой, видите ли, результат. Эрик махнул рукой на Готтлиба, осознав, что оказался побежден поистине первоклассным умом.

«Нет, какое гениальное прикрытие, — подумал Эрик. — В обществе вроде нашего, где все свихнулись на успехе, под каким камнем лучше всего прятать концы? А под камнем, который называется „неудача“».

Таким образом, большинство фактов остались в памяти людей, не желавших говорить. И все же Эрик реконструировал версию, которая звучит ничуть не менее убедительно, нежели повесть о самоубийстве под действием ЛСД.

Да, сбор фактов был крайне трудным делом, однако здесь есть еще одна, более мрачная сторона.

— Та, старая история выглядит придурковатой. Забавной, если угодно, — сказал мне Эрик. — Вот и спрашивается: зачем менять ее на новую и жуткую? Понимаете? Человек, который ее закрутил, дергает за ниточки с самого начала. А люди почти не умеют читать между строк.

— Все верно, ваша новая версия далеко не так забавна, — согласился я.

— В ней уже нет жизнеутверждающей концовки, дескать, правда таки одолела зло, — сказал Эрик, — и мне она нравится ничуть не больше, чем другим. Поди согласись с тем, что твой родной отец не то что с собой не кончал, но и не был жертвой халатности в ходе наркотического эксперимента — нет, его убили. Тут совсем другое чувство возникает.

Даже еще более раздражающим для Эрика выступал тот факт, что в тех редких случаях, когда ему все же удавалось убедить журналистов, что ЦРУ в самом деле преднамеренно убило его отца, это откровение не вызывало у них ужаса. К примеру, один публицист отклонил приглашение Эрика прийти на пресс-конференцию, заявив при этом: «Мы знаем, что ЦРУ убивает людей. Здесь нет ничего нового».

Если на то пошло, сказал мне Эрик, эта история фактически будет первым случаем, когда ЦРУ окажется публично обвинено в преднамеренном убийстве американского гражданина.

— Людям до такой степени успели промыть мозги сочинительством, — говорил он, пока мы ехали в соседний офис «Кинко» за пачкой отксеренных пресс-релизов для конференции, — до такой степени их оболванили всякие томы клэнси, что теперь они думают: «Э, да мы все это знаем. Тоже мне, открыли Америку». А на самом деле ни хрена мы не знаем. Где они, уголовные дела? Все эти писательские выдумки есть не что иное, как прививка от реальности. Они заставляют людей воображать, будто не осталось ничего тайного; вот люди и цепляют на себя маску псевдоумудренности и цинизма… А ведь маска эта тонкая-претонкая, и под ней люди вовсе не циничны.

И дело даже не в том, что людям все стало якобы безразлично. Нет, они интересуются — но только их интересы лежат не в той плоскости. Не так давно некий театральный продюсер обратился к Эрику за разрешением превратить повесть о Фрэнке Олсоне в «оперу на тему современной дефенестрации», однако Эрик отказался, заметив, что история и без того запутанная и что не хватало еще петь эти факты. Завтрашняя пресс-конференция действительно была последним шансом Эрика убедить весь свет, что его отец не являлся самоубийцей на почве ЛСД.

Для Эрика на этой пресс-конференции имелось множество вариантов, в каком именно ключе подать свою новую версию событий. Вместе с тем ни он, ни кто-либо еще не могли знать, как сделать это наиболее последовательным и в то же время увлекательным способом. Потому что новая версия не просто мрачна, она еще и отчаянно запутана. И нформации набралось так много, что аудитория рискует осоловеть от вываленных на нее фактов.